Хочешь мира — готовься к войне (СИ)

А дел было действительно много. Очистить дом от «жучков», «микрофонов», от следов чужого присутствия. Пересмотреть систему охраны, разобраться с колумбийцами и подготовить «воскрешение» Вити. За хлопотами прошли почти сутки, ночью он уснул, даже не раздевшись. А на следующий день, чувствуя себя очень и очень странно, в сопровождении усмехающегося Джакометти, посетил офис Интерпола, из которого вышел с расцарапанной щекой и считал, что еще легко отделался. Милу Бабичеву арестовали, застав врасплох, и девушка своего неприглядного вида простить ему не могла. Как истинная женщина, отсутствие макияжа она посчитала оскорблением гораздо большим, чем наглая подстава, разыгранный специально для нее спектакль и последующее заключение под стражу. Впрочем, Отабек не сомневался, что ее выпустят под огромный залог. Не сразу, разумеется, но выпустят. Но все равно было немного страшно. Что Крис обманул. Что его ждут с наручниками и вместо беседы его ждет допрос. Но Джакометти не обманул ни в чем. Отабек рассказал весьма подредактированную версию участия Бабичева в убийстве старого оябуна, и на этом его отпустили. По дороге к выходу Крис только пофыркивал, косясь на него, но все-таки сжалился и коротко рассказал о том, что Бабичев оказался твердым орешком, но совершил огромную ошибку, втянув в свои дела дочь. Слушая его, Отабек только возносил благодарственную молитву всем богам за то, что Виктор с таким фанатизмом старался держать Юрку подальше от всей этой грязи.

Но вечер все равно наступил очень внезапно. Закатившимся солнцем, коротким звонком Юри и заездом в магазин.

Встречаться с Виктором было… страшно. После глухого молчания, неизвестности и скуки тот мог решить, что вполне обойдется без такого напарника-помощника, как Отабек Алтын. Но даже это не так ударит по сердцу, как холодный взгляд. Поэтому порог дома Отабек переступал с легким волнением и страхом. И красота украшенного фонариками сада, как и уже накрытый в беседке стол прошли мимо сознания. Витя… Ему нужно было увидеть Никифорова.

Виктор нашелся на той самой каменной скамье под глицинией. Он просто сидел, запрокинув голову, обратив лицо к темному небу, с загорающимися то тут, то там искорками звезд. Услышав шаги, он только тихо вздохнул.

— Знаешь… я ведь правда почти умер. Никогда не подумал бы, что ты тот человек, который способен убить меня. Одними только словами убить. Это страшно, Бек. Очень страшно. Никакому врагу такого не пожелаешь, если испытаешь на собственной шкуре.

Отабек остановился в пяти шагах. Просто замер там, словно у невидимой стены. И почему он решил, что они все решили тогда, когда он объяснил все сразу после?

— Вряд ли тебя утешит, что это взаимно. Когда я узнал, что на вас напали по дороге… — заканчивать он не стал. Вспоминать о том, как сходил с ума, просто не хотелось.

— Верю, — негромко отозвался господин Никифоров. — Так же, как и я, каждый день здесь. Когда не знал где ты и что с тобой. И что происходит вообще. Здравствуйте… меня зовут Виктор Никифоров и я Отабекозависим.

Отабек покачал головой и, преодолев эти пять шагов, вдруг опустился перед Витей на землю, утыкаясь лицом в колени.

— Прости.

— Ненавижу тебя… — Виктор склонился над ним, обнимая обеими руками, ероша короткие волосы пальцами, упиваясь его запахом. — Убил бы… не-на-ви-жу… — мучительно выстонал он куда-то в шею.

— Я тебя тоже, — едва слышно выдохнул Бек, стиснул бедра, поднял голову, скользя губами по всему, что попадалось. По ткани брюк, пряжке ремня, пуговицам. Пока тепло обнаженной кожи в вырезе рубашки не коснулось лица. Замер, дыша тяжело и шумно сглатывая. Под зажмуренными веками невыносимо жгло. — Прости. Все закончилось. Все уже закончилось.

— Никогда, слышишь? Никогда больше не делай так, — лихорадочно шептал Виктор. — Я не хочу потерять тебя. Я без тебя — не я. Мое Золото.

— Юрка меня тоже так называл. У тебя перенял, — едва слышно усмехнулся Отабек, даже не пытаясь взять себя в руки. Поднял голову, обнял лицо Вити ладонями. Заглянул в глаза, мягко коснулся губами губ. Поймал выдох и негромко, но четко произнес. — Я люблю тебя. И мне плевать, что будет потом. Я. Тебя. Люблю.

— Оно стоило того… услышать это от тебя, — Виктор накрыл его пальцы своими и улыбнулся. — Я хочу, чтоб ты был со мной. Как бы дальше не повернулось все у нас, я хочу этого. Я хочу, чтоб ты был моим, Бек.

— Я и так твой… — Отабек закрыл глаза, сглотнул, чувствуя, что срывается. Отчаянно пытается удержаться за реальность тепла кожи Виктора, прохладу вечера. Но все равно срывается. И летит навстречу то ли смерти, то ли вечной жизни. — Твой…

…Юри отступил в тень, не сводя взгляда с замершей парочки. Он не понимал ни слова из ими сказанного, но перевод был не нужен. Стараясь ступать как можно тише, он слился с наступающей темнотой, и вернулся в дом, отстраненно радуясь тому, что отпустил почти всех, кроме парочки слуг. Его никто не увидит. Ни перекошенного лица, ни закушенных губ. И от чертовых линз больно.