Хочу быть бедным (сборник)

Советский молох по-своему дорожил писателями: надо было навязать людям определённые моральные ориентиры. Сегодняшнее государство занято «более важными» делами, нравственное самочувствие общества отдано на откуп медиабизнесу. И если даже предположить, что власть всё-таки задумает провести призыв, первыми (да и, по-видимому, последними) под знамёна встанут литературные карьеристы и проходимцы. По попу и приход, как говорится.

Но не властью же единой живо общество?

Что нужно для того, чтобы народ вспомнил о существовании литературы и понял, что с писателями можно «договориться»?

«Оригинального» ответа на этот вопрос не существует – нужен герой.

Обычный такой парнишка, которого литература с отвращением к себе самой выплюнула, а неленивым продюсерам «медиабизнеса» его поиск оказался не по уму.

Герой, чтобы на дольше хватило, должен знаменовать приближение новой неведомой и потому тревожащей нас эпохи, а продюсеры с их розовщёкими олигархами и частными детективами – плоть от плоти эпохи старой, им «хочется пожить так подольше», их герой – победитель-единоличник, хрупающий под одеялом свой приз. Смотришь на него с пониманием: дать бы по затылку да забрать себе, как учили… Ну это нынешний, он в прошлое отходит, повторюсь, вместе с ощущением, что в этом мире на всех достанет призов, только дураком-лентяем (трусом, не героем) не будь.

А старый герой, про которого сегодня и вспомнить трудно уже, – это, напомню, тот, кто кладёт живот за други своя. Он был хитро устроен: весь принадлежал не себе, а другим, и именно поэтому другие принадлежали ему, – так было долго, пока не пришло ощущение, что в этом мире полно интересного и вкусненького, поэтому не зевай, есть вещи поважнее людей.

Русский человек увлекся этим ощущением, как увлекаются выпивкой или коллекционированием марок, но так до конца и не поверил, «что это взаправду бывает», а тогда, в тот раз – верил, хоть и половинкой сознания, хоть и Девятого мая сильнее, чем в остальные дни, но верил. Ну как верят если не в Бога, то хотя бы в то, что Его нет, – а вот с Дедом Морозом не существует такой проблемы.

Литература («настоящая», «серьёзная», загнанная в полуподполье) существует вдали от логики сиюминутных выгод. И если «старый русский» герой когда-нибудь возродится, то, скорее, именно здесь, вдали от рекламных билбордов, извещающих об очередном вручении премии «Большая книга». Вряд ли это будет сразу «большой роман» – такой, чтобы бах, и все легли. Мы разучились читать и даже распознавать «большие романы», для них самих теперь нужно готовить почву. То есть опять-таки нащупывать их героя.

Собирать по крупицам, по чёрточкам, медленно и осторожно отлепляя, как бинт от раны, от «подвига ради выгоды» и «подвига ради чести». И только потом уж, когда критическая масса таких «странных» и «особенных» по нынешним временам персонажей накопится, можно будет возвратить их к главному – к подвигу во имя людей.

ЗА ДРУГИ СВОЯ

В рассказе «Легионер» (неизвестно с какого перепугу показавшемся жеманному критику из Майкопа мелодрамой) проделывается именно эта работа.

Молодой мужчина, бывший офицер, в полном соответствии с законами уходящей эпохи, «добился успеха» – оставил армию и попал в телевизионную журналистику. «Там ему сразу дали гринлайт, потому как ходить в грязных трусах и пить воду с бациллой в горячих точках не каждый хочет, а Саня к войне привычен».

Мог бы расти и дальше, но для этого требовалось как раз то немногое, к чему Саня Жуков по прозвищу Маршал оказался непривычен: интриговать и заискивать. В очередной раз столкнувшись со служебными невзгодами, он как подарок судьбы воспринимает новогоднюю ссылку-командировку на погранзаставу в Таджикистан.

«Этот Новый год был лучшим за последние пять лет. Маршал просто молчал и наблюдал за тем, как празднуют погранцы. А его и не трогали, и не стеснялись – свой как-никак человек. Пусть погрустит, если душа просит. Но Саня не грустил. Он отдыхал».

Вернувшись в Москву, Маршал узнаёт, что с работы его уволили, не без участия не взаимной, к счастью или увы, возлюбленной. Тут, по нынешним временам, самое время отправить его в запой и всласть порассуждать на тему «Ужасный век, ужасные сердца» либо заставить в соответствии с временем «выживать-барахтаться», но рассказ заканчивается иначе.

«Окончания фразы он не слышал. Закрыв за собой дверь, последний раз скользнул взглядом по лабиринту телекомпании. День как день. Обычная суета. Ничего особенного для того, кто через пару недель будет за сотни километров отсюда».

Ясно, куда направился «Маршал Жуков». Ну военкомат же. Ведь не «легионер» он никакой, не наёмник, а просто солдат, чью армию распустили.

Его другу, оператору-наёмнику, приходится «пахать на врагов из Би-би-си», потому что он обременён семьёй. Такова извращённая логика времени: право на нормальное обывательское существование добывается по волчьим законам. А «легионер» одинок и потому может позволить себе роскошь жить по нравственному закону.

По-моему, это удача – встретить такой рассказ рядом с нюхающими свои оригинальные портянки ромуальдычами.