Хочу быть богатой и знаменитой

Мужчина тяжело вздохнул, поменялся в лице, последняя надежда куда-то исчезла. Ему стало худо. Для него все закончилось, он опять остался один. Понимал, что с этим нужно как-то справляться и заново учиться жить. Только чтобы не случилось, он не бросит этих ребят. Будут же они встречаться в университете, станут его навещать, в конце концов. А то, что он теперь не приготовит им завтрак, не проверит домашнее задание и не озадачится, например, тем, куда отправить детей отдохнуть этим летом, так это… ничего, справится.

— Дед, а я опять голодный, — Эмик с надеждой глядел на него и ждал ответа на незаданный вопрос.

— Он опять голодный, а нас теперь много, — Наташа улыбалась и застенчиво мяла в руках длинные ручки сумки.

— Надо заехать в магазин и взять продуктов? Наверное. — Регина озабочено глядела на Леонида Александровича.

— Продуктов — это хорошо, — он вздохнул, сгорбившись и, как будто постарев на несколько лет, побрел по коридору.

— Деда, — окликнула его Регина, а он вздрогнул и встрепенулся, — можно мы тоже так станем вас называть?

Он механически кивнул и, медленно осознавая просьбу, начал всех рассматривать.

— Дед, ты на такую семью не успел приготовить ужин и сильно расстраиваешься? Ведь у тебя теперь не двое, а четверо внуков, — Эмик старался достучаться до него сообщением о том, что он не останется один. Теперь их много и они вместе.

— Может в пиццерию, я денежку за видеоклуб получил? Ты как на счет пиццы?

Эмик стоял рядом с дедом, с другой стороны его за рукав теребила Тошка, а он сделал вид, что размышляет над предложением — наконец-то все понял, и сердце завопило от радости. Дети его не бросили, а привели в семью своих сестер! Вот теперь, действительно, все будет хорошо!

— Эй, народ! — Из кабинета вышел Тимур, как будто бы слышал разговор о пиццерии.

— Регина, уговаривай всех, поедем к Тамрико. Селим, ты с нами?

Шагнувший следом мужчина помотал головой:

— Нет, я к Эличке и детям, — и счастливо улыбнулся.

— У вас сколько детей? — Тошка, держа деда за руку, ждала ответа.

— Трое: два сына и дочь, — с гордостью ответил любопытной «Варваре», — им сегодня месяц.

— В смысле им всем? — Она заломила бровки, — они тройняшки, что ли?

Гордый папаша кивнул:

— Старший — Тимур, старше брата на восемь минут, средний — Камиль, а дочка Дамира. Крошкой родилась, всего восемьсот грамм, но мы растем, — он поднял вверх указательный палец, — весим уже кило триста! И она такая красавица.

Все улыбались, радуясь за молодого отца. А тот махнул другу в сторону своей машины:

— Тимур, дорогой, передай кое-что для Тамрико! Это от Элички! Будь другом!

— Буду! Давай посылку.

— Ой, и мне нужно к Тамрико, — Регина вспомнила, как эта добрая женщина ранним утром собирала ей завтрак.

— Деда, — Регина обратилась к Леониду Александровичу, — давайте поедем, а по пути возьмем для нее корзину цветов и шоколад.

— Уговорили, показывайте, куда едем! — радостный китаец повез кормить ужином СВОИХ ВНУКОВ! Вот теперь он был счастлив!

И это счастье видел Александр Иванович и не знал, что делать. Стоя в проеме двери кабинета, наблюдал за всей сценой, а руки в карманах брюк сжимались в кулаки. Наташа теперь старого китайца тоже станет звать дедом. Тот не на много старше его, разница меньше, чем лет в десять. Значит, девочка видит в нем самом старика. Это очевидно. Тогда можно похоронить всякую надежду на счастье. Зачем ей нужен еще один дед? С этими мыслями закрыл двери, пошел в комнату отдыха, чтобы устроиться поближе к бару.

В дверях столкнулся с сыном:

— Пап, куда Тошка умчалась?

— С дедом и всем семейством поехали к какой-то Тамрико.

— Спасибо, я уехал! — Саша одним движением сгреб пиджак со спинки стула и метнулся к двери.

Александр Иванович открыл бар и достал бутылку виски. Взял бокал.

— Пап, бутылку на место поставь, — спокойный голос Алексея доносился из кабинета.

— Ты как видишь?!

— Я не вижу, а слышу. Поставь. Хочешь выпить, там у тебя бутылка «Кинзмараули» стоит, давай ее откроем.

— Давай ее.

Звякнули бокалы, раздался характерный хлопок пробки, в бокалы полилось густое красное вино. По комнате поплыл аромат винограда и знойного дня.

— Ты когда ей скажешь?

Александр Иванович с удивлением посмотрел на сына, что встал в дверях.

— Кому и что я должен сказать?

— Наташе. О том, что чувствует твое сердце, пап.

— Что, так заметно?

— Мне — да, потому, что я в таком же положении.

— Вот как. И кто она? Регина?

— Угу, а Саня на Тошку запал.

— Еще не легче. Ей только шестнадцать — дите дитем.

— А ему без разницы. Он счастлив. Говорит, что рОстить будет и всех парней-мужиков отвадит. А ты Саню знаешь: сказал — мое, значит, его и будет. В лепешку расшибется, а завоюет свое счастье. Причем учти, что Сане, как и мне, тридцать, Тошке шестнадцать, вот и посчитай на досуге разницу в возрасте.