Хочу харчо (Рассказы, Монологи, Сценки, Пьесы)

3. Председатель месткома Точилин — прохиндей! Не дал путевку в Кисловодск. У вас, говорит, товарищ Лапенков, всего-навсего гастритик, а у нас есть товарищи уже с язвочкой. Им путевочку в первую очередь надо. Мерзавец! На следующие выборы месткома не приду. В знак протеста!

4. Начальник отдела Корольков — убогий чинуша. И голос у него визгливый, как у бабы.

«Вы почему, товарищ Лапенков, не отправили запрос в Керчь по поводу трансформаторов?» — «Потому что забыл!» — «А зарплату вы получать не забываете?»

У, зануда! Тебе бы мою зарплату!

5. Сосед по квартире Рубинин — подонок и извращенец. Каждую ночь у него музыка орет и женщины повизгивают. Оргии устраивает! И хоть бы раз пригласил, каналья!

6. Лето нынче ужасное. Жара, духота! Говорят, солнечная радиация усилилась. Полысеем все к чертовой бабушке!

7. Вообще народ как-то измельчал… Стал хлипкий и пузатый… Сегодня шел по улице — ни одной красивой девушки не встретил… Вырождается род человеческий помаленьку!

8. В футбол наши играть определенно не умеют. Распустить бы команды, а Лужники — огурцами засеять… Все же польза была бы…

9. По телевизору все время какую-то муру передают… В комиссионку отнести его, что ли?

10. Эх, жизнь………….!

На десятом пункте мысли Лапенкова приостановились в своем развитии. Но произошло это вовсе не потому, что этот пункт был наиболее ярким и всеобъемлющим. Просто Лапенков вдруг заметил, что сидящий рядом за столиком бородатый мужчина пристально его разглядывает. Кирюша этого не любил. Под чужим взглядом он терялся и нервничал. Поэтому, быстро допив кисель, Лапенков встал и направился к выходу. Однако спиной он почувствовал, что бородач тоже поднялся и идет за ним.

Так они прошли вместе по улице шагов десять, и все время Лапенков чувствовал на своем затылке сверлящий взгляд бородача. Тогда Лапенков остановился и обернулся.

— Извините, — сказал бородач, подходя к Лапенкову. — Извините. Разрешите представиться: Валабуев, художник!

— Лапенков, — тихо сказал Кирюша, слегка пожимая протянутую руку.

— Не сердитесь, что задерживаю вас, — сказал бородач, — но дело в том, что меня, как художника, поразило ваше лицо… Это то, что я искал…

— В каком смысле? — растерянно спросил Лапенков.

— В прямом! — сказал бородач. — У вас выдающееся лицо… Низкий скошенный лоб, тяжелые надбровные дуги, острый нос, губы тонкие, нервные… А скулы какие! Ведь это черт знает какие скулы!..

— При чем здесь скулы? — начал нервничать Лапенков. Что вы хотите, товарищ?

— Я хочу вас попросить позировать мне, — сказал художник. — Ваше лицо мне нужно для картины… Это не займет у вас много времени… Всего несколько сеансов… И я заплачу!

Приветливая улыбка на лице бородача и ласковое «заплачу» как-то успокоили Лапенкова. Он смутился и спросил:

— А кого же вы хотите с меня рисовать?

— Убийцу! — сказал художник и улыбнулся.

Наступила пауза.

— То есть как это? — наконец осторожно спросил Лапенков. — Почему убийцу? С какой стати?

— Это не совсем убийца в обычном понимании этого слова, — продолжая улыбаться, сказал бородач. — Это — браконьер. Понимаете, картина называется «Убийство». Композиционно она решается так: опушка леса, а на переднем плане — косуля и охотник. Нежная, трепетная косуля, обагренная кровью, лежит на траве, а над ней склонился охотник. Браконьер с дымящимся ружьем. У него низкий скошенный лоб, тяжелые надбровные дуги, тонкие нервные губы искривились в садистской усмешке…

— Не, не! — запротестовал Лапенков. — Я отказываюсь… Что вы на самом-то деле?.. Я люблю животных… И потом у меня семья, соседи…

— При чем здесь соседи? — поморщился художник. — А что касается животных, то именно из любви к ним я и взялся за это полотно. Я считаю охоту занятием аморальным! Моя картина будет публицистична от начала до конца. Это будет полотно-протест! Почему же вы отказываетесь помочь мне в этом благородном деле?

— Я не отказываюсь, — пробормотал Лапенков, — но как-то странно. Вы меня нарисуете, а что потом скажут?.. Лапенков — мерзавец, скажут…

— Ну зачем же так примитивно, — снова поморщился художник. — Картина не фотография, это все прекрасно понимают… А если кто и узнает вас, то ничего, кроме уважения, к вам это не вызовет…

— Это почему же? — не понял Лапенков.

— Потому что не каждого рисуют художники, — сказал бородач. — Это, если хотите, большая честь… Неужели вы этого не понимаете?

— Подумать надо! — вздохнул Лапенков.

— Хорошо! — сказал художник. — Пошли ко мне домой… Это пятнадцать минут ходу… Вот вам и время на раздумье…

Он взял Лапенкова под руку и повел по улице… Шел он быстро, широким, уверенным шагом… Лапенков едва поспевал за ним. Приходилось семенить ногами и даже иногда подпрыгивать… Оттого и мысли в лапенковской голове были тоже какие-то семенящие и подпрыгивающие…

Вот они, мысли Кирюши Лепенкова, в кратком изложении: