Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2

– Стэн? Это ты?

Будто дёрнутый за верёвочку, Стэн ожил и полностью повернулся к Ивану и показал лицо. Кровавый подтёк под глазом был заметен, хотя, по-видимому, Стэн уже несколько дней после сегодняшней драки и ухода из квартиры Ивана где-то отсиживался, заживляя полученные от КЕРГИШЕТА ушибы.

– Я! – сказал Стэн негромко, но с вызовом. Грудь он подал вперёд. – Теперь я опробую твою голову о свою ногу! – зло выкрикнул он.

Дигона тем временем словно трясла лихорадка, и он стал заваливаться набок. Двое кушеров, стоявшие до того по бокам рядом с ним, подхватили его под руки.

– Это мы ещё посмотрим, – отозвался Иван, ощущая, как что-то холодное и мерзкое внедряется в его сознание и тело, замедляя мысли и ток крови.

Так подступает дрёма в остуженном помещении – тяжёлая и неприятная, с дрожью в каждой клетке усталого организма.

Кушеры с человеком, уже полностью не похожим на Дигона, в центре, стояли полукругом и будто застывшими взглядами смотрели на Толкачёва.

– Они же меня… – явилась вялая догадка.

Иван от неё вздрогнул и очнулся, быстро вытряхивая из себя то, что хотели втемяшить ему в голову кушеры своей пресловутой маламата-таммой.

– Вот вам! – Иван, осклабясь, показал им кулак полусогнутой руки, а другой стукнул её под локоть. – Не на того нарвались! Я вам сейчас!.. – кричал он не столько от злости к ним как к таковым, сколько от справедливого гнева за насилие над собой.

Кушерам его оживление и неприличные жесты в их адрес явно не пришлась по вкусу, но что предпринимать против него в подобном положении они, по всей вероятности, не знали, ибо всегда имели и сейчас готовились иметь дело с покорным их внушению человеком.

Однако всё пошло не так, как это было ими задумано.

Противостояние затягивалось.

Иван уже подумывал уйти в поле ходьбы, чтобы избежать физического нападения с их стороны. Но его задержало любопытство от происходящих перемен с некоторыми кушерами и, в первую очередь, с Дигоном.

Того словно стало раскачивать изнутри, там как будто что-то переливалось или взбалтывалось, отчего фигура Дигона конвульсивно изменяла очертания и форму. Лицо дёргалось в нервных ужимках, щёки то опадали, то поднимались…

И только глаза, глаза не Дигона, – тёмные провалы – оставались в покое и взглядом прожигали Ивана. Он, хотя и ощущал этот пронизывающий взгляд, но в нём для него не было ничего неприятного или противного.

У других кушеров с лиц осыпалась какая-то шелуха, они у них становились неузнаваемыми. Зугур теперь выглядел совершенно другим человеком: с полноватыми щеками, широким носом и узкими глазами явно монгольского типа; но зато обрёл подвижность.

Как в таких случаях бывает, когда против одного выступает несколько воинственно настроенных противников, в среде последних обязательно оказывается тот, кому хочется воспользоваться, как ему представляется, удобным моментом и либо поквитаться, либо показать свою удаль перед лицом своих сторонников, ничем при этом, как будто, не рискуя: противник один, а их – много.

Так произошло и со Стэном.

Он первым стремительно бросился на Толкачёва. И, естественно, наткнулся на жёсткий кулак, от встречи с которым стал оседать на землю. Иван сгоряча хотел ему ещё поддать ногой, но на него двинулась уже вся орава кушеров.

Иван отскочил назад, чтобы без помехи уйти на дорогу времени. Как вдруг вокруг него замелькали тени, а мгновением позже, рядом с ним реализовался ещё один Дигон в окружении не менее десятка кушеров-сподвижников.

На поляне у сосны сразу стало тесно и шумно.

Новый, настоящий, Дигон ревел раненым зверем, целенаправленно прорываясь к Псевдодигону. Верезжал настоящий Зугур, нанося удары своему искажённому двойнику. Остальные нашли своих обидчиков и весьма активно выяснили с ними отношения.

Иван отступил от места потасовки и занял позицию наблюдателя. Надо было бы выводить Дигона, но докричаться до него не было никакой возможности. И Толкачёв даже подумал о том, что пусть они тут друг друга намнут, как следует бока, благодаря чему силы кушеров ослабнут и с ними меньше будет возни.

Но не столько драка занимала его, сколько Лжедигон.

Кушеры оставили его стоять в одиночестве, а сами выступили перед ним, чтобы защищать его на подступах.

На Дигона он уже похож не был совсем: лицо оплыло и, недавно ухоженное и розовеющее, стало землисто-серым, плечи опустились вниз к неимоверно раздувшемуся вперёд и по бокам животу, ноги укоротились наполовину.

Кто же это перед ним, умеющий так качественно перевоплощаться? – терзался вопросами Иван. – Неужели сам в”ыг?.. Маршрак?.. Ждущий?..

Кожа на голове Лжедигона с треском лопнула, буйноволосый скальп или парик разъехался и сполз с лица двумя рваными кусками, являя зеленоватый, волглый и липкий, на взгляд, череп существа, лик которого напоминал округлое лицо старой женщины, начисто лишённой волос.

Расползлась и опала одежда, оголяя нечеловеческое тело – округлое, плотное, без плеч…

Вокруг существа возникло мерцающее сияние, резко оттолкнувшее кушера, бросившегося к нему на помощь.