Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд

— Не было ничего такого, о чем бы нам стоило беспокоиться, ха—ха,— пробормотал Пирд. Он притворно зевнул.— Что же, пора и на боковую, а? — он похлопал себя по рту, внимательно наблюдая за Ретифом.

— Я рад, что вы это предложили,— заметил Ретиф.— Я опасался, что вам захочется сесть и поговорить.

— Располагайтесь просто в первой комнате отсюда,— с пылом проговорил Пирд.— Прекрасная комната. Просто ложитесь и отдыхайте. Уимпертон, покажите мистеру Ретифу комнату, а я просто… э—э… проверю кое—что.

Ретиф оглянулся у двери, мельком увидел, как Пирд бросился сквозь наружный занавес. Он шагнул в комнату. Там была аккуратная постель, кресло, ковер, трехмерный телевизор.

— Превосходно,— он похлопал по кровати.— Что же, Уимпертон, спокойной ночи.

— Да, спасибо. Вам также.— Уимпертон исчез.

Ретиф выключил свет, лег на кровать и стал ждать. Прошла минута. Дверной занавес на мгновение отошел, затем упал обратно. Свет во внешней комнате заморгал.

Ретиф встал и выглянул. Убежище было покинуто. Он прошел к наружному занавесу; прыгая через три ступеньки, понесся вниз по лестнице, вышел на ветреную улицу. Пирд и Уимпертон, таща по чемодану, качаясь, скрылись за углом. Ретиф поплотнее завернулся в плащ и последовал за ними.

Стоя в тени скрипящей плетеной стены общественного входного колодца, Ретиф смотрел, как Уимпертон и Пирд ходили туда—сюда по пандусу. Пирд взглянул на часы на пальце.

— …сейчас в любой момент… — слова едва слышались сквозь грохот ветра и стон плетеного раттана. Пирд остановился перед Уимпертоном, явно о чем—то спрашивая.

Уимпертон полез в плащ, достал толстую пачку бумаг, перехваченную красной резинкой, помахал ими перед Пирдом и положил их обратно. Ретиф подошел немного ближе.

— …тоже не нравится,— слышался носовой голос Уимпертона.— Или аборигены слишком умные, или они снюхались с…— ветер отнес слова в сторону.

Ретиф шагнул назад, на улицу, увидел розовое свечение общественного телефона в пятидесяти ярдах. Борясь с ветром, он прошел к нему, набрал номер и попросил к телефону Юма.

— Здесь пока никакой активности,— сообщил абориген.— Как прошло дело?

— Наши голуби улетели из клетки, все нормально. Они знают, что у них проблемы, но не уверены, какие конкретно. Они находятся у общественного входа рядом с Консульством и ждут, пока их подберут.

— Им придется долго ждать. Их водитель еще спит.

— Юм, у меня такое впечатление, что бомба должна взорваться в самый разгар шторма. Сколько еще до этого времени?

— Ну, часа два, я бы сказал.

— А каковы сейчас условия на верху Консульской башни?

— Сложные. Башни склоняются под ветром. Потолки складываются, прижимаясь прямо к полу, при хорошем ветре — а сейчас ветер превосходный.

— Мы почти отстаем от графика, Юм, и есть еще две стороны, о которых мы ничего не знаем. Боюсь, что мне придется еще раз прогуляться по этому ветру.

— Ты возвращаешься сюда?

— Я иду наверх — и мне пора двигать, пока в Консульстве еще остается место, где можно проползти.

Визжащий ветер ударил Ретифа в лицо, когда он вышел из темного прохода на балкон тридцатого этажа и взглянул вверх, на наклоненную поверхность башни. В сорока футах над ним в полутьме едва виднелись перила, ограничивающие террасу пентхауза Консульства.

Башня под Ретифом дрожала и шевелилась наподобие живого существа. Он ухватился и полез вверх по плетеной стене. Порывы ветра стремились оторвать его от башни. Ретиф отдыхал, прижимаясь к поверхности, затем лез дальше. Через десять минут он перевалился через перила и во весь рост растянулся на наклонной крыше башни.

Из—за наклона пола ветер здесь был слабее. Ретиф соскользнул по полу, прыгнул, ввалился через потрепанный ветром занавес в помещение, остановился и стал осматриваться в темноте пустого офиса.

От дальней стены послышались звуки, похожие на хрюканье. Ретиф прошел через комнату и щелкнул настенным выключателем. Вспыхнул слабый свет, осветивший связанную фигуру генерального консула Дулса, лежащего в углу, образуемом стеной и цолом. Его пять налитых кровью глазных стебельков призывно смотрели в направлении Ретифа.

Ретиф прошел к наклоненному столу, вынул из держателя нож для бумаг, вернулся и перерезал связывавшие гроака веревки, затем вытащил затычку из жвал.

— Ах, да засияет солнце на холм яиц ваших предков,— задыхаясь, проговорил Дулc по—гроакски.— Выражать сердечную благодарность; клясться в вечной дружбе…

— Не думайте об этом, мистер Дулс. Вы себя достаточно хорошо чувствуете, чтобы передвигаться? Нам придется спускаться по наружной стороне. Лестница зажата.

— Как приятно видеть вас живым, дорогой друг,— продолжал Дуле на общеземном языке.— Я опасался, что негодяи добились наихудшего. Я пытался вмешаться, но — увы…

— Я вас видел. В тот момент у меня возникла мысль, что это вы пилили, но затем я подумал о выпивке и о непристойных журналах в шкафчике для бумаг. Алкоголь отравил бы вас, а что касается неприкрытых молочных желез…

— Мистер Ретиф, осторожнее! — прошипел Дулc— У меня хороший слух; кто—то идет сюда…

Ретиф взглянул в сторону двери, затем поспешно спрятал обрезанные концы веревки под телом Дулса.