Холли

Холли наклоняется, держа руку глубоко в сумке. Она не сжимает рукоятку револьвера Билла 38-го калибра, но касается его короткого ствола.

— Скольких вы похитили, профессор Харрис? Я точно знаю о четырех, и думаю, что может быть еще один, писатель. И для кого вы их похищали? Вот что я действительно хочу...

Эмили резко вытаскивает руку из-за спины. В ней находится электрошокер "Вайпертек ВТС-989", известный в доме Харрисов как "Вещь номер один". Он выдает 300 вольт, но Холли не дает ей шанса привести его в действие. С того момента, как она увидела Эмили Харрис, так искусно устроившейся на ступеньках дворика, она не доверяла руке за спиной этой женщины. Она выхватывает из сумки револьвер Билла за ствол и одним плавным движением ударяет прикладом по запястью Эмили. "Вещь номер один", не выстрелив, падает, лязгая по декоративным кирпичам.

— Ой! — визжит Эмили. Этот вопль полностью подлинен. — Ты сломала мне запястье, ты сука!

— Электрошокеры в этом штате запрещены, — говорит Холли, наклоняясь, чтобы поднять его, — но я думаю, что это будет наименьшей из ваших проблем, когда...

Она видит, как глаза женщины смещаются, и начинает поворачиваться, но слишком поздно. Электроды Вайпертека достаточно мощны, чтобы пробить три слоя одежды, даже если верхний слой — зимний пуховик, а на Холли лишь хлопчатобумажная рубашка. Электроды "Вещи номер два" проникают через рубашку и заднюю застежку лифчика без проблем. Холли поднимается на носочки, вскидывает руки вверх, как футбольный арбитр, сигнализирующий о хорошем ударе, и рушится на кирпичи.

— Слава Богу, кавалерия подоспела, — говорит Эмили. — Помоги мне встать. Эта пронырливая дрянь сломала мне запястье.

Он так и делает, и, глядя на Холли, Эм начинает смеяться. Это просто дрожащее хихиканье, но достаточно искреннее.

— Это заставило меня на мгновение забыть о спине, вот так-то. Мне нужен компресс и, возможно, один из твоих особых чаев. Она мертва? Пожалуйста, скажи мне, что она не мертва. Мы должны выяснить, как много она знает и рассказала ли она еще кому-то.

Родди опускается на колени и кладет пальцы на шею Холли.

— Пульс слабый, но он есть. Придет в себя через час-два.

— Нет, не придет, — говорит Эмили, — потому что ты сделаешь ей укол. И не валиум, а кетамин. — Она кладет здоровую руку на поясницу и потягивается. — Кажется, спине даже стало лучше. Может, мне стоило раньше попробовать терапию бетонными ступеньками. Мы выясним всё, что нам нужно, а затем убьем ее.

— Наверное, это конец, — говорит Родди. Его губы дрожат, глаза влажные. — Слава Богу, у нас есть таблетки...

Да. Есть. Эмили принесла их. На всякий случай.

— Может быть, да, а может быть, и нет. Не спеши нас хоронить, любимый, не спеши. В любом случае, ее шпионские игры закончились. — Она наносит Холли жестокий и злобный удар по ребрам. — Вот тебе за то, что суешь свой нос не в свое дело, сучка. — Затем обращается к Родди. — Возьми одеяло. Нам придется тащить ее. Если она сломает ногу, когда мы будем спускать ее по лестнице в подвал, тем хуже. Она не будет долго мучиться.

22

В девять часов вечера Пенни Даль сидит на крыльце своего небольшого аккуратного домика Кейп-Код в пригороде Апривер, примерно в двенадцати милях к северу от центра города. День выдался жарким, но сейчас прохладно, а здесь приятно. Несколько светлячков — не так много, как в детстве Пенни, — выстраивают беспорядочные узоры над лужайкой. Ее телефон лежит у нее на коленях. Она ждет, что он зазвонит в любую минуту. Она ждет обещанного звонка от ее частного детектива.

К девяти пятнадцати, когда звонка всё еще нет, Пенни начинает раздражаться. Когда его нет и в девять тридцать, она закипает. Она платит этой женщине, и даже больше, чем может себе позволить. Герберт, ее бывший, согласился внести свою лепту, что облегчает бремя, но всё равно деньги — это деньги, а встреча — это встреча.

В девять сорок она звонит на номер Холли и попадает на голосовую почту. Коротко и ясно: "Вы позвонили Холли Гибни. В данный момент я не могу ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте короткое сообщение и номер для обратного звонка".

— Это Пенни. Вы должны были связаться со мной в девять часов. Перезвоните мне немедленно.

Она завершает звонок. Наблюдает за светлячками. У нее всегда был короткий запал — об этом могли бы свидетельствовать и Герберт Даль, и Бонни, — и к десяти часам она уже не просто кипит, а бурлит. Она снова звонит Холли и ждет сигнала. Когда он звучит, она говорит:

— Я подожду до десяти тридцати, потом лягу спать, и можете считать, что наши деловые отношения прекращены. — Но эти безобидные слова недостаточно выражают ее гнев. — Вы будете уволены. — Она с силой нажимает на кнопку завершения разговора, как будто это поможет.

Наступает десять тридцать. Затем без четверти одиннадцать. Пенни ощущает, что она промокла от росы. Она звонит еще раз и получает очередную порцию голосовой почты.