Холли

— Может, это ерунда, но с тех пор, как пропала моя дочь, любой, кто не появляется в обещанное время, сводит меня с ума.

— Может быть, ерунда, а может быть, и нет, — говорит Пит. — Холли всегда обязательна и пунктуальна. Это её особенность. Я хочу... — Он сухо кашляет. — Я хочу дать вам номер Джерома Робинсона. Он иногда работает с нами. Он... а, черт. Я забыл. Джером же в Нью-Йорке. Можете попробовать, если хотите, но его сестра Барбара, вероятно, лучший вариант. Я уверен, что и у нее, и у Джерома есть ключи от квартиры Холли. У меня тоже есть, но я... — Снова кашель. — Я в "Кайнере". Мне сказали, что я пробуду здесь еще один день, потом карантин дома. Шона тоже. Наверное, я мог бы послать медсестру с ключом.

Пенни теперь на кухне, и вода капает на пол. Она хватает ручку рядом с ежедневником.

— Надеюсь, до этого не дойдет. Дайте мне эти номера.

Он дает. Пенни записывает их. Шона забирает телефон, бесцеремонно говорит "Пока", и Пенни снова остается одна.

Она звонит по обоим номерам, сначала Барбаре, поскольку та в городе. С обоих номеров она получает голосовую почту. Оставляет сообщения, затем возвращается в ванную, чтобы закончить свой душ. Уже второй раз за месяц у нее возникает ощущение, что что-то не так, и в первый раз она оказалась права.

"Холли всегда обязательна и пунктуальна. Это её особенность".

7

— Вы их едите, — эхом повторяет Холли.

Нет никакого Хищника с Ред-Бэнк. В это невозможно поверить, но это так. Только два пожилых профессора колледжа, живущих в аккуратном викторианском домике неподалеку от престижного колледжа.

Родди в нетерпении делает несколько шагов вперед, доходя практически до пределов досягаемости. Эмили тянет его назад за халат, морщась при этом от боли. Родди, кажется, ничего не замечает.

— Все млекопитающие — каннибалы, — говорит он, — но только у хомо сапиенса на это наложено глупое табу, которое противоречит всем известным медицинским фактам.

— Родди...

Он не обращает на нее внимания. Ему страстно хочется выплеснуть всё наружу. Объяснить. Они никогда не делали этого с другими своими пленниками, но это не скот; ему не нужно беспокоиться о том, что её адреналин заливает её плоть до того, как они будут готовы к забою.

— Этому табу менее трехсот лет, и даже сейчас многие племена — долгоживущие племена, я бы добавил — наслаждаются преимуществами человеческого мяса.

— Родди, сейчас не время...

— Знаете ли вы, сколько калорий содержится в теле взрослого человека среднего веса? Сто двадцать шесть тысяч! — Его голос стал подниматься до истерической высоты, которую многие из его студентов, изучавших диетологию и биологию, могли бы узнать по былым временам. — Здоровая человеческая плоть и кровь лечат эпилепсию, лечат боковой амиотрофический склероз, лечит радикулит! Жир здорового человека лечит отосклероз, основную причину глухоты, а капли теплого жидкого жира в глаза самостоятельно заживляют макуляр...

— Родди, хватит!

Он бросает на нее упрямый взгляд.

— Человеческое мясо обеспечивает долголетие. Посмотрите на нас, если у вас есть сомнения. Нам давно за восемьдесят, но мы крепки и здоровы!

Холли задается вопросом, не впадает ли он в какой-то вид бреда, вызванного болезнью Альцгеймера, или просто сошел с ума. Возможно, и то, и другое. Она только что видела, как они спускались по лестнице осторожной, колеблющейся поступью. Как человеческие вазы династии Минь.

— Перейдем к сути, — говорит Эмили. — Кому вы рассказали? Кто знает, что вы здесь?

Холли не отвечает.

Эмили улыбается кривой улыбкой.

— Извините, я неправильно выразилась. Никто не знает, что вы здесь, по крайней мере, на данный момент, иначе они бы пришли вас искать.

— Полиция, — уточняет Родди. — Копы. Легавые. — Он издает звук полицейской сирены и вращает в воздухе своим скрюченным пальцем.

— Извините моего мужа, — говорит Эмили. — Он расстроен, и от этого становится болтливым. Я тоже расстроена, но мне любопытно. Кто может узнать, что вы здесь?

Холли не отвечает.

Эмили показывает бутылку с водой.

— Вы, наверное, очень хотите пить.

Холли не отвечает.

— Скажите мне, кому вы рассказали... если, конечно, кому-нибудь рассказали. Может быть, и нет. Тот факт, что за вами никто не пришел, говорит об этом, и довольно убедительно.

Холли не отвечает.

— Пойдем, — говорит она Родди. — У нас тут очередная упрямая сучка.

— Вы не понимаете, — говорит Родди Холли. — Никто не сможет понять.

— Может, дадим ей несколько часов на размышление, любовь моя?

— Да, — говорит Родди. В его взгляде появилась какая-то пустота, но теперь она немного рассеялась. — Если только кто-нибудь не придет. Тогда нам не понадобится ее участие, да?

— Да, — отвечает Эмили, — в таком случае не понадобится.

— Я умру независимо от того, расскажу я вам или не расскажу, — говорит Холли. — Я права?

— Не обязательно, — говорит Эмили. — Думаю, у вас нет доказательств. В противном случае вы бы сюда не пришли. Вы сфотографировали наш фургон своим телефоном, но ваш телефон пропал. Без доказательств мы могли бы вас отпустить.

«Как будто не существует этой клетки», — думает Холли.