Холли

— Ну, блин. Прошло уже столько времени, но, кажется, после Дня Благодарения и перед Рождеством. У нас как раз выпал первый настоящий снег, я помню это, но вам это, наверное, ничем не поможет.

— Как она выглядела?

— Старая, — говорит Имани. — Старше меня, наверное, лет на десять, а мне уже за семьдесят. И белая.

— Вы бы узнали ее, если бы увидели снова?

— Возможно, — говорит Имани с сомнением.

Холли дает ей одну из визитных карточек "Найдем и сохраним" и просит, чтобы ее муж позвонил ей, если он вспомнит, что это была за машина.

— Я даже помогла ей вынести ноутбук и кое-что из одежды, — говорит Имани. — Видно было, что бедной старушке больно. Она сказала, что нет, но я распознаю радикулит невооруженным взглядом.

27 марта 2021 года

Когда Барбара, раскрасневшаяся и сияющая после двухмильной велосипедной прогулки, подъезжает к викторианскому дому старой поэтессы на Ридж-роуд, Мари Дюшан сидит на диване с Оливией. Мари выглядит обеспокоенной. Оливия выглядит расстроенной. Барбара, вероятно, выглядит озадаченной, потому что именно так она себя и чувствует. Ей трудно представить, за что Оливия считает нужным извиняться.

Мари говорит первой.

— Я ее поддержала и отнесла конверт в "Федерал Экспресс". Так что если хотите кого-то обвинить, обвиняйте меня.

— Это абсурд, — говорит Оливия. — Я допустила ошибку. Я просто не знала... и кто знает, может, тебе это понравится... но в любом случае у меня не было права делать то, что я сделала, без твоего разрешения. Это было недопустимо.

— Я не понимаю, — говорит Барбара, расстегивая пальто. — Что вы сделали?

Обе женщины — одна в расцвете сил, другая — сморщенная кукла, которой скоро исполнится сто лет, — смотрят друг на друга, а затем снова на Барбару.

— Премия Пенли, — говорит Оливия, ее рот дрожит и втягивается внутрь, что всегда напоминает Барбаре старомодный кошелек на веревочке.

— Я не знаю, что это такое, — говорит Барбара, еще более озадаченная, чем прежде.

— Полное название — "Премия Пенли для молодых поэтов". Ее совместно спонсируют нью-йоркские издательства, известные как "Большая пятерка"[92]. Я не удивлена, что ты не знаешь о ней, ведь ты по сути самоучка и не читаешь писательских журналов. Да и зачем тебе, когда нет рынка оплаты труда за поэзию? Но большинство преподавателей английского языка на курсах по писательскому мастерству знают о ней так же, как они знают о премии "Новые голоса" или о премии "Молодые львы" за художественную прозу. Премия Пенли открывается для подачи заявок каждый год первого марта. Они получают тысячи заявок, и ответ приходит быстро. Потому что большинство заявок — это ужасные вещи о луне и июне[93], полагаю.

Теперь Барбара понимает.

— Вы... что? Отправили им несколько моих стихотворений?

Мари и Оливия обмениваются взглядами. Барбара молода, но она способна разглядеть вину в чужих глазах.

— Сколько?

— Семь, — отвечает Оливия. — Коротких. По правилам, не более двух тысяч слов. Я была так впечатлена твоей работой... ее гневом... ее ужасом... что... — Похоже, она не знает, как продолжить.

Мари берет Оливию за руку.

— Я ее поддержала, — повторяет она

Барбара понимает, что они ждут от нее гнева. Но она не сердится. Она лишь немного шокирована. Она хранила свои стихи в тайне не потому, что стыдилась их или боялась, что люди будут смеяться (ну... может быть, немного), а потому, что боялась, что показав их кому-то, кроме Оливии, она ослабит внутренний напор, который ей нужен, чтобы писать больше. И есть еще что-то, а точнее, кто-то: Джером. Хотя на самом деле она начала писать стихи — в основном в своем дневнике — с двенадцати лет, задолго до того, как он начал писать.

Но за последние два-три года что-то изменилось. Произошел загадочный скачок не только в способностях, но и в амбициях. Ей приходит на ум документальный фильм о Бобе Дилане[94]. Один фолк-певец из Гринвич-Виллидж в 60-х годах сказал: "Он был просто еще одним гитаристом, пытавшимся звучать, как Вуди Гатри[95]. А потом вдруг стал Бобом Диланом".

Было что-то вроде того. Может быть, ее встреча с Брейди Хартсфилдом была как-то связана с этим, но она не считает, что дело только в этом. Ей кажется, что что-то — ранее дремлющая цепь в ее мозгу — просто включилось.

Тем временем они смотрят на нее, выглядя нелепо, как пара старшеклассниц, которых поймали за курением в школьном туалете, и ей это не нравится.

— Оливия. Мари. Две девочки из моего класса сделали голые селфи — для своих парней, наверное, — и их фотографии выложили в Интернет. Вот это неловко. А это? Не так уж. Вы получили письмо с отказом? В этом всё дело? Могу я его посмотреть?

Они обмениваются еще одним таким же взглядом. Оливия говорит:

— Жюри конкурса составляет лонг-лист финалистов. Количество варьируется, но это всегда очень длинный список. Иногда шестьдесят, иногда восемьдесят, в этом году девяносто пять. Глупо иметь столько, но... ты в списке. Письмо у Мари.