ХОЛОД МАЛИОГОНТА

– Это не чушь, это серьезно! И шагов назад делать нельзя. Ни в коем случае! Еще более глупо отступать, когда счастлив. Какая действительность людям еще нужна?

– Но это так необычно! Слова из сказок, из восемнадцатого века…

– Пусть! Не вздумай стесняться слов! Лапидарность и косноязычие отравили людей, но противоядие вот оно – под рукой. Его я и предлагаю тебе. Для чего же еще придуманы сотни красивых и добрых слов, как не для того, чтобы повторять их по возможности чаще?

– Ты сумасшедший, – она ласково поцеловала его в подбородок. – И я очень хочу стать такой же.

– Ты такой уже стала. Ты приняла ночь, как ее следует принимать любителям сказок. Им всем нужен свет, но зачем – они не знают. Ты не поверишь мне, но в этом поезде лишь семеро неиспугавшихся – и все они дети.

– А мы?

– Мы – ВНЕ сюжета…

* * *

– Да успокойте, кто-нибудь, женщин! Геннадий Васильевич, вы меня слышите?…

– По-моему, он уже на полу. Тут на столе что-то течет, – разлили вино, черти!

– Да плевать на ваше вино! Мы ослепли, понимаете? Ослепли!..

Федор Фомич в очередной раз потянулся к лицу, осторожно потрогал глаза. Никакой рези, никаких слез, но что же тогда стряслось? Опустившись на корточки, он зашарил руками по полу и не сразу отыскал свою зажигалку. Справа торопливо и жадно чавкал Семен. Похоже, он единственный еще не сообразил что к чему.

– Федор Фомич, вы здесь?

Чужая рука ткнулась в щеку, и Федор Фомич невольно отпрянул.

– Это я, Марковский.

– Ах, да, конечно. У меня тут, в некотором роде, зажигалка – так что пытаюсь экспериментировать…

– Давайте отойдем в сторону. Этот шум и гам еще не скоро успокоится. Вот сюда… Надеюсь, вы способны рассуждать здраво?

– Вероятно, да…

– А ощущения?… То есть, я имею в виду зрение. Видимо, то же самое, что у всех?

Федор Фомич кивнул, но, вспомнив, что собеседник не в состоянии что-либо разглядеть, поспешил поддакнуть.

– Самое странное, я не понимаю, что могло послужить причиной. Говорят, таким же образом слепнут от метанола, но ничего подобного на столе не было.

– Это во-первых. А во-вторых, отравление сказалось бы на общем самочувствии. Значит, дело в другом.

– В чем же? Вы можете объяснить?…

Что-то снова посыпалось со стола, испуганно ругнулся Семен.

– Мужики! Вызывайте бригадира! Надо чинить проводку.

– А может, это все-таки тоннель?

– Какой, к дьяволу, тоннель! Полчаса – один тоннель? Нет здесь таких тоннелей и никогда не водилось. Я, извините, восьмой раз уже катаюсь этим маршрутом.

– Вы что, видите собственные часы?

– Да ни хрена я не вижу.

– Почему же вы решили, что прошло полчаса?

– Ну… это так – приблизительно…

– Нечего тогда и путать людей! Приблизительно…

– Увы, Федор Фомич, придется прервать нашу приватную беседу, – Марковский возвысил голос. – Товарищи! Обращаюсь ко всем. Толку не будет, если мы не прекратим спорить и ругаться. И для начала, чтобы уяснить обстановку, попрошу ответить на некоторые мои вопросы…

– Кто бы ответил на мои!

– Мальчики! – тоненько проскулил женский голос. – Включите же наконец свет!

– Мда… Так у нас порядка не выйдет, – Марковский гулко прокашлялся. – Итак, спрашиваю. Есть ли в ресторане кто-нибудь, кто в состоянии еще видеть? Пусть самое слабое свечение, какие-нибудь контуры и тому подобное?

Немедленно вспыхнула разноголосица. В сущности говорили одно и то же, но отчего-то старались перекричать друг друга. Ниночка и Аллочка продолжали плакать, где-то под ногами с медным звоном перекатывались бутылки.

– Делаю вывод, – выкрикнул Марковский, – что все мы в одинаковом положении.

– Я же говорю, надо вызывать бригадира!

– Причем тут бригадир? Чем он нам поможет?

Федор Фомич по-ученически поднял руку и, встав, добавил от себя.

– Меня тревожит не темнота, а ее физическая первопричина. Кто-то зажигал спички, я высекал искры из зажигалки. Результат более чем подозрительный…

– Стало быть, электричество тут ни причем! Я и сам чувствовал пламя от свечки, чуть даже не подпалил брюки.

– И кроме того напоминаю: таких тоннелей здесь не водится.

– Кстати, почему вы так уверены в этом? В сталинские времена, я читал, строили секретные дороги. Скажем, в той же Москве прямо от Кремля и до Лондона, чтоб с Черчилем во время войны якшаться…

– Здесь не Москва и не Кремль, не забывайте.

– А если подземный оборонный завод? Или что-нибудь в этом роде?

– Проклятие! – в голосе Марковского прорвалась петушиная нота. – Выкиньте из головы эти тоннели! Факт заключается в том, что мы не видим ни пламени, ни ламп накаливания. Будь за окном ясный день, мы не разглядели бы и его.

– А у меня на часах стрелки с фосфором.

– Вот-вот! Об этом и речь. Рассуждая логически, все мы ослепли, и прежде всего…

Снова зарыдала Аллочка и так громко, что полностью заглушила оратора. Кто-то раздраженно принялся ее успокаивать.

– Черт знает что происходит, – заругался Марковский. – Еще немного, и я сорву голос.

– А вы не кричите. Кому надо, тот услышит.

– Разумно, – Марковский шумно вздохнул. – Ну-с? У кого какие версии?

– Жратва! – предположил Семен. – Не иначе, как химии туда подсыпали.