Холод пепла

Алиса была уверена, что рано или поздно жандармы доберутся до нее. Она без страха готовилась к этому моменту. Ей даже хотелось, чтобы вся эта история, начавшаяся пятьдесят лет назад, поскорее закончилась. Абуэло уже не было в живых, и Алиса не боялась взять на себя ответственность за убийство, чтобы защитить Анну. Она по-прежнему хотела спасти семью во что бы то ни стало…

Я не нашел письма Николь Браше. Его, несомненно, больше не существует, и я никогда не узнаю, что в нем было написано. Зато я знаю, что Анна прочитала его и по-своему интерпретировала то, что, как она считала, узнала об Абуэло. В своем воображении моя сестра создала портрет беспринципного коллаборациониста, ничего не зная о Рашель, о тайне ее происхождения и о роли, которую сыграл наш дед, чтобы защитить Рашель и ее ребенка.

Что я мог испытывать, кроме горечи? Жизнь никогда не бывает так жестока, как тогда, когда демонстрирует свою трагическую иронию. Желая скрыть правду, Анна лишь способствовала ее обнаружению. И эта правда оказалась далеко не такой, какой она ее себе представляла.

Задумавшись, я часто представлял себе другой конец истории нашей семьи. Я представлял, как Николь Браше развеивает сомнения Анны и объясняет ей, что они с Абуэло пытались спасти еврейку, в то время когда по всей оккупированной Франции шли массовые аресты. Что Абуэло взял на себя заботу о ребенке, что жизнь объединила их крепче, чем это могли сделать кровные узы. Я также пытался представить себе, что было бы, если бы я выяснил правду раньше Анны. «Знаешь, Анна, — говорил я в одном из воображаемых диалогов, — Абуэло был хорошим человеком. И не имеет никакого значения, что он не наш родной дед».

Что касается Долабеллы, что мне было стыдно за то, что я заподозрил семидесятипятилетнего мужчину, который не играл никакой роли в этой истории. В тот день присутствие Долабеллы в кабинете, где лежали бобины моего деда, объяснялось лишь его интересом к прекрасному лакированному черно-золотистому столу в стиле Людовика Пятнадцатого работы Жан-Франсуа Леле. Это был любимый стол Абуэло, самый старый ценный предмет в доме, приобретенный им сразу после войны. Именно поэтому Алиса не хотела с ним расставаться, несмотря на настойчивые уговоры антиквара. Почему она не сказала мне о страстном желании Долабеллы купить стол в тот день, когда я в Арвильере расспрашивал ее об антикваре?

Этот стол стоял в моей парижской квартире два года. Потом я решил продать его с аукциона. Он ушел за тридцать тысяч евро. Всю вырученную сумму я пожертвовал центру для детей-инвалидов в Сернанкуре. Это самое большее, что я мог сделать. Деньги пошли на обустройство последнего этажа и создание новых комнат.

Через год и два месяца после смерти деда Алиса нас покинула. Она ни дня не жила в прелестной квартире с видом на Марну, которую они присмотрели вместе с Анной. Она не присутствовала на суде. Алиса угасла во сне в полупустом доме в Арвильере… От одиночества, горя, чувства вины? Возможно, от всего этого вместе. Ее похоронили в фамильном склепе рядом с Абуэло. Это произошло в начале лета, сияющим утром. В такой день трудно было представить себе, что где-то рядом бродит смерть.

За несколько месяцев до своей смерти после нашей прогулки по саду Алиса отдала мне фотографию моей бабушки Рашель, единственную, которая у нее была. На фотографии Рашель, вероятно, было лет пятнадцать, почти столько же, сколько Анне на снимке, сделанном в Португалии. Алиса никогда не спрашивала у Анри, как к нему попала эта фотография. Я мгновенно узнал черты лица своего отца и отметил явное сходство со своей сестрой. Несомненно, я тоже был на нее похож, но это мог заметить только посторонний. Позднее, в очередной раз просматривая кассету, на которую я переписал старый фильм, я сразу же узнал Рашель. Она, одетая в белое хлопчатобумажное платье, стояла на четвертой ступеньке лестницы. Выражение ее глаз трудно было различить, но я, сравнив с фотографией, которую дала мне Алиса, прочитал в них бесконечную печаль.

В 2001 году Элоиза защитила диссертацию о двух лебенсборнах, созданных во Франции немцами. Члены комиссии очень хвалили ее за новые, не известные ранее документы. Отредактированная диссертация была опубликована в сокращенном варианте издательством, специализировавшимся на гуманитарных науках. Эта диссертация имела большой успех в научном мире. Элоиза сразу получила право читать лекции по современной истории.

Как и надеялся наш адвокат, моя сестра вышла из тюрьмы в конце 2004 года. Благодаря программе профессиональной реадаптации Анну приняли в художественную мастерскую при реймской мануфактуре, поставляющей багеты в национальные музеи. Что еще добавить о моей сестре? Похоже, она медленно восстанавливается, но кто может сказать, что на самом деле происходит в ее голове?