Холодина

Как ты понимаешь, мой друг, со дня моей первой встречи со Слышащим прошло немало лет. Ведь ты недавно увидел его уже совсем взрослым. И за эти годы многое изменилось. С одной стороны, сам Слышащий всё активнее погружался в тот мир, что открывал ему я… и всё больше отдалялся от вашей, человеческой реальности. С другой – я уже весьма неплохо начал разбираться в Человечестве. Понял, что такое слова, хотя, так и не научился ими пользоваться. Вернее: не хочу ими пользоваться, так как опасность слов велика. Они и меня способны загнать в свои прокрустовы ложа. Также я изучил биологическую природу ваших носителей. Выяснил, как эта база влияет на ваши разумы, на отношения в социуме, понял, что такое психология, экономика, искусство – все эти странные преломления вашей животной натуры. Я всё лучше понимал чувства, устремления Коляна и его компании. И мне всё больше не нравилось то, что они делают… Но Слышащий был так покорен отцу. Он так просил сделать папе хорошо… А поскольку для меня это было непринципиально – я делал.

Но была и третья сторона. Сам Колян. Он тоже изучал нас. Те способности, что он получил, помогли ему смотреть на мир шире. Колян выяснил (вернее, предположил), что внутри его сына находится не одна, а две сущности. И как раз вторая, скрытая – обладает сверхсилами. Вот эту сущность – то есть, меня – Колян с компанией и возжелал вычленить и заполучить.

«Понятно, – кивнул я. – Забрать у дурачка-Алладина лампу с джинном и самостоятельно тереть ее в свое удовольствие».

– К тому времени, Колян уже перестал быть нищим бухгалтером, – продолжал Разум. – Кого-то запугивая, кого-то используя, кем-то манипулируя, он сколотил состояние. На месте старой дачи вырос вот этот особняк. А под особняком – вот это подземелье, которое на какое-то время превратилось в небольшой исследовательский центр. Исследовали Слышащего, который, бедняга, толком и не понимал, что вокруг него происходит. Парнишка больше чувствовал, чем понимал. Что-то уже начинал ему объяснять я. Мы вместе узнали, как невольно помогали Коляну и его подельникам менять жизнь вокруг себя. Так, чтобы в ней им было удобно орудовать, манипулировать людьми. Колян уничтожал строптивых и непокорных, возвышал подлых и сговорчивых. Во власти, в бизнесе. Сначала в родных местах, затем в стране и даже за ее пределами. Создавал такую систему, чтобы она не мешала его благополучию. Сначала он покупал тех, кто должен был работать на него, а затем вообще стал подчинять их своей воле, превращая в рабов. И аппетиты этой компании росли с каждым годом… Я сейчас понимаю, что говорю нечто страшное. Но… Во-первых, я не улавливал многих нюансов. А во-вторых (и это будет самое честное), из всех людей мне по-настоящему был важен только Слышащий. А станет жизнь остального человечества чуточку хуже или чуточку лучше – меня особо не волновало.

Бородач слегка опустил голову и развел руки чуть в сторону, ладонями ко мне. Мол, вот он я весь. Каюсь, виноват.

– А Слышащего – волновало. Он был полон любви. В том числе, и к людям. Умей он показать ее на понятном вам языке – вы бы поразились тому, как можно любить. В одной из наших бесед я поведал ему, как его отец с другом, женой и матерью меняют людей, как они строят мир страхов, ненависти и мелких желаний (мутный мир, в котором так удобно добиваться своих целей). Слышащий ужаснулся. Хотя, главный его ужас заключался в том, что он просто не мог противиться воле своего родителя…

Бородач смолк, а мне сразу вспомнились тихие, но полные чугунной тяжести слова «Папу нужно слушаться». Ну да, с таким воспитанием воля мальчишки наверняка полностью подавлена.

– Я и сейчас не знаю, до конца ли он правильно понял сложившуюся ситуацию, – вздохнул Разум. – Но он кинулся ко мне, весь в слезах. Его буквально трясло от страха за людей. Он умолял меня об одном: спрячь, пожалуйста, людей от них! И я спрятал…

– Что?! – вот тут я подлетел под потолок. – Спрячь… Это… Это ты сделал?! Ты убрал всех людей?

Мой собеседник только молча кивнул.

Я нервно зашагал по камере из стороны в сторону, ероша волосы здоровой рукой.

– То есть, всё это… вся эта свистопляска случилась именно так? Ты просто взял и убрал людей? А как? Куда?

– Тут трудно применить понятие «куда». Я сделал так, что для этого мира не стало людей. А для людей не стало мира.

– Капец… – я устало рухнул на нары. – Какая жесть! А разве нельзя было убрать… остановить вот этих четверых, прости господи, марвеловских злодеев? Разве так не проще?

– Ты прав. Это было бы намного проще. Но ты, видимо, не соединялся с разумом Слышащего. Тебе трудно представить разум человека, совершенно не принимающий понятие насилия.

– А то, что вы с людьми сделали – разве не насилие?! – заорал я.

– Тут, как посмотреть… Людей я, конечно, не спрашивал. Убрал против их воли. Но насилия не было. И мы спасали людей.