Холодное блюдо

И почему-то эмоции улетучились. Голова соображала великолепно, все выкладки и умозаключения, касающиеся в том числе и Насти, в памяти не стерлись (напротив, Артем только и думал о том, отпустили ли бандиты его супругу или нет), но отношение к ним изменилось. Страх пропал, улетучилось жгучее желание выть от бессильной ярости и рвать, рвать… грызть зубами глотки, пальцы, кости, что угодно, хоть спинку кровати, хоть дверцу тумбочки. Сошло на нет стремление куда-то бежать, кричать, просить, доказывать…что-то делать.

Остались сожаление, усталость и легкая печаль. И еще малая толика смирения. Собственные злоключения потеряли яркость, поблекли, а вопросы о судьбе Насти сверлили мозг, но… не слишком агрессивно. Вообще, сознательная деятельность протекала как-то…отстраненно. Словно он обсасывал прочитанный авантюрный роман или мусолил впечатления о новом зарубежном фильме. И случившееся его ни в коей мере не касается. Видимо, поставленный медсестрой препарат еще бродил по венам и капиллярам.

– Доброе утро, – к его кровати подошла дама в белом халате, но не старая знакомая "добрая укольщица", а другая, то ли медсестра, то ли доктор, рядом с ней возвышался высокий здоровый лоб интеллигентной наружности, что выражалось в наличии аккуратной "испанской" бородки и лысины. Здоровяк тоже был в белом. Халате. Когда они проникли в палату, Артем, погруженный в свои невеселые думы, внимания не обратил.

Стрельцов перевел взгляд с потолка, которым упорно до этого любовался, на даму (мужик из поля зрения выпал). Скосил глаза вверх-вниз и автоматически отметил, что дама…вполне. Ничего. Не то "ничего", которое обозначает отсутствие или ничтожность, а "ничего" в смысле – хороша. Все при ней, весь джентльменский, точнее, наверное, "сеньоритский" набор. Прямые черные волосы собраны в хвост, аккуратный носик, ямочки на щеках, большие выразительные глаза – цвет не разглядеть за стеклами очков, стройная фигура. К гадалке ходить не нужно – не одно мужское сердце разбила красавица доктор.

Сердце Артема между тем даже не дрогнуло. То ли в силу болезненного состояния, то ли по причине остаточного воздействия вколотых лекарственных препаратов успокаивающего действия, то ли из-за сумрачных дум и тревоги за Настю.

– Как самочувствие?- вместо приветствия поинтересовался бородатый.

– Относительно,- просипел Стрельцов.

– Чувство юмора просыпается, значит, дело на поправку, – лысый здоровяк в халате довольно сощурился, словно обожравшийся дармовой сметаной кот, наклонился и приподнял одеяло.- Давайте посмотрим, как тут Ваши ранения поживают.

Пока врач, сомневаться в этом уже не приходилось, проделывал манипуляции с тампонами, Артем вяло наблюдал за лицом и шеей дамы, гадая, медсестра она все же или доктор. И все так же механически отмечал: нос чуть вздернутый в веснушках, с правой стороны шеи чуть выше ключицы темнеет маленькая родинка. Буквально за минуту Стрельцов настолько хорошо изучил внешность женщины, что без проблем сумел бы составить ее словесный портрет. Подобной наблюдательностью ранее он не отличался.

– Что же, неплохо,- закончил осмотр и констатировал врач.- Кровь почти не сочится, воспаления нет, нагноение отсутствует. Пару-тройку недель у нас отдохнете и лучше прежнего будете, Артем Вячеславович. Правильно?

– А откуда?…

– Следователь сказал. В кармане у Вас документы были, водительское удостоверение, кажется.

– А Вы, наверное, тот самый Олег Павлович, которым меня медсестра вчера пугала?

– Не знаю, кто кого и кем пугал, но почти правильно. Только Петрович, а не Павлович.

– Олег Петрович, мне бы с родными связаться?… И еще со следователем тоже бы…

– Следователь сам сегодня подойдет, звонил уже, спрашивал. А что касается родных – то уже уведомили. В приемном покое матушка Ваша дожидается. После обхода сможете увидеться.

– Когда, откуда?…- удивился Артем.

– Не знаю, это у следователя спрашивайте, он ваших близких искал – ухмыльнулся врач, поправил одеяло, обернулся и продиктовал пару предложений, засоренных медицинской терминологией. Стрельцову были знакомы только отдельные слова: "поставить", "два кубика", "три кубика", "перевязка". Симпатичная дама чиркнула что-то в блокноте. То же самое проделала и стоящая чуть позади старая знакомая медсестра.

– Доктор, это Вы мне операцию делали?

– Я мил-человек. Кто же еще? Тут на всю больницу четыре хирурга, из них один в отпуске, а другой главврач. И дежурство мое было.

– Спасибо Вам, говорят, что почти с того света вытащили…

– Кто говорит? Лариса Николаевна, Вы что ли?- бородач обернулся к медсестре.

– Нет-нет, – "укольщица" открестилась от подозрений.

Врач скептически хмыкнул и вновь развернулся к Стрельцову.

– С того, не с того…не знаю. Но состояние было у Вас, прямо скажем, неважное. Два колото-резанных проникающих ранения в грудную клетку и брюшную полость, большая кровопотеря. Повозиться пришлось… Ладно, отдыхайте, вам надо, подробности потом…

Доктор направился к соседу с перебинтованной головой, а дама в очках продолжала что-то писать в блокноте.

– А Вы тоже доктор?