Холодные сердца

Они схватились пуще прежнего. Макаров был бдителен и не позволил провести прием через бедро. Атаку отбил контрхватом и сам поднажал. Мальчишка оказался крепкий и верткий. Не поддался на ломание. И тут Макаров пошел на хитрость. Сделал вид, что ослабил спину, соперник ринулся на прием, но его поймали и завели на бросок. Макаров был уверен, что сейчас окажется сверху. Но каким-то непонятным образом полетел следом, и они шлепнулись бок о бок вместе.

– Dog-fall, «собачье падение», – сообщил Ванзаров, несколько запыхавшись. – По правилам в счет не идет. Согласны?

Ох уж эти правила столичные. Макаров вытряхнул из-за пояса песчинки.

– Как изволите…

– Нет, Макаров, никаких «изволите». Только честный поединок. Сами же видите: упали вместе и одновременно. Хотите половину очка каждому? Тогда: полтора на пол-очка. Решающий раунд. Чтобы не вышло ничьи, оценим в два очка. Согласны?

К последней попытке Макаров приступил со всем старанием. Противник оказался хитрым. Он уж расстарался: правое плечо поднял, а левую руку опустил как мог ниже, обхват вышел идеальным. Некуда мальчишке деться. По команде Макаров вложил всю силищу, какой наградили родители, в атаку. Соперник дрогнул и стал поддаваться. Еще немного, и заломает его. Уж так приложит, что пыль столбом. Макаров ощутил, как мальчишка ослабил хват. Как раз вовремя, надо руки переложить. Городовой позволил себе чуть отпустить замок, чтобы перенести упор для решающего броска. В то же мгновение ноги его сами собой оторвались от земли и, все еще цепляясь за рубаху соперника, городовой взлетел и рухнул, пробив затылком ямку в песке.

– Туше!

Макаров полежал, раздумывая, как же это такое могло случиться, что его победил городской, но деваться было некуда. Наверно, у них в столице особым хитростям обучают. Опять мужика обманули. И вроде бы честно бились. Вот уж попал так попал…

Ванзаров пожал руку побежденному, но радости не скрывал.

– Отличный поединок! Огромное удовольствие. Люблю борьбу с более сильным соперником. Как зовут?

– Федор…

– Спасибо, Федор. Наш поединок останется в секрете. Ваш черед платить за пари…

– Только вы уж приставу не говорите, – попросил Макаров, нацепляя портупею.

Ему обещали полную секретность информации.

Дело оказалось вот в чем. Он сговорился с Петрусевым, что придет сменить на часок раньше. И так мужик лишнего отстоял. Но, как на грех, проспал. Опоздал, наверно, минут на пять, не больше. Идет Макаров по пляжу и вдруг видит: Петрусев падает, как подкошенный, а от него отскакивает тень. Поначалу Макаров растерялся. Но ненадолго. Побежал и на ходу засвистел. Добежал – а никого нет. Только сменщик ничком лежит. Макаров кусты проверил, обошел, сколько мог, даже стрельнуть хотел. А куда стрелять – кругом темень. Тогда занялся Петрусевым. Оказалось, в обмороке. По затылку его стукнули. Привел в чувства. Петрусев смотрит и ничего не понимает. Говорит: в глазах потемнело. Кто бил – не видел. Сзади напали. Только шорох слыхал. Отвел его к заливу умыться холодной водой, полегчало. Отправил отдыхать в роту. А сам до утра глаз не сомкнул, все ждал, что опять нападут. Но ничего, было тихо.

– Нападавшего можете описать?

– Темновато было, да и видел издали, – признался Макаров.

– Приметы? Рост? Вес?

– Обычные…

– Была у него с собой лопата или длинная палка?

– Вот уж не могу знать. Быстро случилось.

– И песок следов не оставляет. Спасибо, Федор, вы очень мне помогли.

– Так ведь…

– Наш уговор в силе: пристав ничего не узнает.

Ванзаров помахал ладошкой, закинул пиджак на плечо и, как ни в чем не бывало, легкомысленным дачником продолжил прогулку по пляжу. Настоящий утренний моцион.

Фёкла Антоновича кололи иглы раздражения. Они впивались и мучили уравновешенную натуру. Лишали аппетита и спокойного сна. Влезали в душу, и не было сил от них избавиться. Оправдывались худшие из опасений. Он отлично понимал, что шансов выкрутиться из этого гнусного дела почти не осталось.

Перед ним сидел пристав с глазами как у кролика от бессонницы и жуткой усталости. Всю ночь напролет рыскал по улицам, загнав городовых окончательно. Были проверены все темные закоулки, заглянули в сараи и дровяные склады. Напугали честных обывателей, когда вламывались среди ночи по малейшему подозрению. Подняли трех бессознательно пьяных личностей и допросили. Распугали гуляющие парочки. Подвергли аресту рыболова, вздумавшего на утренней зорьке удить на Разливе. Толку от чрезмерных усилий было меньше нуля. Пристав что-то искал, но что он ищет, не знал ни он, ни озверевшие городовые. В его распоряжении оставалось последнее средство: сжечь дотла этот проклятый город, а вместе с ним убийцу. Наверняка в огне погибнет. Всполохи этого пожара уже мелькали в расширенных зрачках пристава.

– Отправляйтесь спать, – сказал Фёкл Антонович, изучив тревожные признаки.

– Нет, спать нам теперь не с руки… Нам надо, решительно сомкнув ряды… Как один… сразиться с темной силой… Трубы уже зовут…

– Сергей Николаевич, возьмите себя в руки. Или отправитесь в лазарет.