Холодные сердца

Без шезлонга на пляже совсем не то удовольствие. Зонтик еще воткнуть можно, но вот приятное растяжение тела ничем не заменить. На песке много не насидишь. Песчинки то и дело попадают в обувь и одежду. Стулья тащить с собой хлопотно, да и неохота, поэтому шезлонги становятся объектами нешуточной борьбы. Некоторых отцов семейства с раннего утра отправляют занимать их своим телом. Счастливчики, попавшие в шезлонг, несколько свысока смотрят на тех, кто мается кое-как на пледах и шерстяных одеялах. Ну, а в такой день все шезлонги были заняты до одного.

Но главным развлечением были кабинки для купания. Войти в воду у всех на виду – неприлично. Наше общество еще не созрело до подобных свобод. Чтобы окунуться, следовало прибегнуть к помощи особого сооружения. На тележку с высокими колесами, запряженную спокойной старой лошадкой, ставили фанерный домик с дверцей. Места в нем хватало на двоих, не больше. В домике можно было, не стесняясь чужих глаз, снять пляжную одежду, оставшись в купальном трико. Под ногами имелось широкое отверстие, выходившее прямо в воду. В нем и полагалось плескаться в свое удовольствие. Благо глубина в нашем заливе по грудь, не глубже. А температура такая, что долго не накупаешься. Одна хитрость: отъехать надо подальше, чтобы вода доставала хотя бы до груди. Мужчинам было проще: они правили лошадкой сами. А вот барышням требовалась помощь. На глубину их отвозили, оставляли в скромном одиночестве, а после забирали обратно, когда они, накупавшись, промерзнув и переодевшись, сигналили мокрым полотенцем, как корабль, идущий ко дну.

Катать в кабинках полагалось бесплатно. Но как-то раз, давно уже, за прокат взялся артельщик Чуркин. Как взялся, так и держался который сезон. Брал он рубль за вылазку в море, зато держал кабинки в исправности, делал мелкий ремонт и кормил лошадок всю зиму. Сынок его, Васька, всегда в промокшей рубахе, помогал барышням, когда иных кучеров не имелось. Полный сервис: хочешь – с мальчиком, а хочешь – без. Отдыхающие в целом были довольны. Фёкл Антонович закрывал глаза на мелкий промысел. Чего воду мутить, когда все благоустроено? Купальный-то сезон – три месяца. Было бы о чем говорить. Все-таки не Франция какая-нибудь, все свои.

Поговаривали, что такая доброта была неспроста. Брат Чуркина случайно служил в доме предводителя дворецким. Фёкл Антонович отметал любые подозрения, когда очередной надоедливый дачник указывал на грабеж и безумную цену, – за рубль извозчика можно нанять до столицы. Предводитель заявлял, что дело это полезное для города, а потому правильное. Все прочее – сплетни и чистый вымысел. На том прения прекращались.

Прекрасный день для дачников был и прекрасным днем для Чуркина. Отдыхающие, разморенные теплом и негой, то и дело отправлялись освежиться. Сынишка его промок окончательно, бегая с глубины на берег, но папаша был доволен. Лошадки не простаивали, к десяти утра три мочили копыта в заливе, и только две просыхали на солнышке. Чуркин рассчитывал, что их вскоре заберут. Вон как припекает. У него даже лоб вспотел, на котором торчал родимый прыщик. Артельщик поглядывал на господ в шезлонгах и господ прямо на одеялах, развлекаясь догадками, кто следующий захочет искупаться. Он делал ставки сам с собой, пытаясь угадать клиентов. Пока никто не соблазнился.

Чуркин уже подумывал пойти выпить чаю, когда заметил господина, спешащего к берегу. Одет в городской костюм, в каком на пляж являться не принято. Полотенца при нем не имелось. Артельщик подумал, что это уж точно не его клиент. Но господин направился прямиком к нему.

– Мне надо взять вашу бричку, – торопливо проговорил он, оглядываясь. – Или как это называется… Только поскорее…

Артельщик пригляделся: вроде лицо знакомое, но на пляже не появлялся. Ведет себя странно: глаза бегают, пиджачок одергивает, вид какой-то напуганный. Надо вперед взять. Убежать – не убежит, море кругом. Но на всякий случай.

– Извольте-с, кабинка свободная, – сказал он.

– Сколько с меня? – господин торопливо рылся в кармане. – Гривенника хватит?

– У нас такса известная. Рубль-с, – ответил Чуркин.

Бегающие глаза остановились на артельщике и слегка округлились.

– Сколько? – проговорил господин в глубоком изумлении. – Да за такие деньги я извозчика весь день гонять буду! Мне всего-то надо… Грабеж!

– Как хотите-с, у нас такса твердая.

Чуркин стал рассматривать кабинки, пасшиеся среди волн, всем своим видом демонстрируя, что торг неуместен, и вообще такой клиент ему глубоко безразличен. Его толкнули в локоть. Господин протягивал мятую бумажку.

– На… Возьми… Чтоб ты подавился.

Чуркин принял со всем благородством, разгладил и принялся рассматривать на свет: не фальшивая ли кредитка. Клиент закипал.

– Может, тебе серебром заплатить?

– Не извольте беспокоиться, мы свое дело знаем-с, – Чуркин не торопясь вынул набитый бумажник, вложил в него купюру и тщательно засунул обратно в карман. – Желаете сами править или прикажете отвезти-с?

– Сам, все сам, ничего не надо, давай уже! – заторопился обозленный клиент.