Холодный огонь

– Никто не сопротивлялся, – задумчиво произнес Натан; они остановились на холмике, с которого открывался вид на полого спускающийся берег Уира и белую гладь самого озера. – Кроме священника. А ведь он был вооружен всего лишь золотой цацкой да Библией.

– Ну, не совсем цацкой…

– Вы же сами говорили, что в кресте нет никакой силы, чтобы отпугнуть тварь. Ну разве что отец Тайн сам в эту силу верил. И то ему не помогло.

– Вы говорили, что атеист.

– Угу, – буркнул комиссар.

– Как вам это удается?

Бреннон удивленно обернулся. Консультант в раздумье смотрел на озеро.

– Вы знаете о той стороне, о том, что умершие иногда возвращаются, об утбурде, в конце концов, – и как вам удается все еще не верить хотя бы в существование души?

– Э… кхем… – замялся комиссар, который никогда не вдавался в такие глубины. – Я как-то… При чем тут крест?

– Дело не в истовой вере, – мягко пояснил Лонгсдейл, – ведь она присуща и религиозным фанатикам. Дело в том, что человек, державший в руке крест, воплощал в себе те качества, которые крест олицетворяет, и это позволило ему в определенной степени наделить ими эту игрушку.

– Чего?!

Лонгсдейл повторил и ни разу не запнулся. Бреннон застыл. Как солнце, перед ним вспыхнуло озарение.

– Боже мой! – прохрипел комиссар, схватившись за голову. – Боже мой!..

– Что такое? – взволновался консультант. – Вам дурно?

– Идиот! – зарычал Бреннон и вырвал руку, на которой Лонгсдейл пытался нащупать пульс. – Мы все идиоты! Отец Тайн не пытался отбиться от утбурда! Он защищал от него кого-то! Он стоял, подняв руки, и в одной был крест, а в другой – Библия! Вот так! Так стоят, когда пытаются закрыть кого-то собой!

– Но кого? – ошеломленно спросил Лонгсдейл.

– Хильдур, – отрывисто бросил Натан и ринулся вверх по улице, к департаменту. – Хильдур Линдквист!

– С чего вы взяли?

– Сейчас поймете. Ходу, ходу!

– Но куда…

– Почему утбурд так и не добрался до Хильдур?

– Э… Н-ну, возможны варианты…

– Потому что это она подобрала Библию отца Тайна. Библию с реликвией, которая отпугивает эту тварь!

– И что? – неуверенно спросил консультант; он не отставал, хотя Бреннон почти бежал; пес вырвался вперед, как будто знал, к чему так стремится комиссар.

– Куда могла пойти девушка, беременная, без средств, без крова над головой? К священнику! Отец Тайн патронировал несколько приютов, и я уверен, что один из них – для одиноких женщин. Господи! Каким же надо быть идиотом, чтобы не догадаться!

– Но кто вам скажет, какими приютами занимался отец Тайн? В такое-то время!

– В рапорте Галлахера есть все адреса, – отвечал Натан и бросил мрачный взгляд на небо. Оно уже налилось глубокой, до черноты, синевой. Над озером таяла тонкая полоса заката.

Ночь на 20 ноября

Дом стоял на отшибе, словно старался держаться подальше от остальных. Серые стены, черная крыша, выкрашенный белой краской забор из штакетника. Бреннон, сунув руки в карманы, хмуро смотрел на пару окон, горящих на третьем и первом этажах. В нагрудном кармане у него лежал ордер на арест Хильдур Линдквист, подозреваемой в детоубийстве.

– Когда войдем – перекрыть все выходы, – коротко бросил комиссар и дернул за колокольчик у калитки.

– Есть, сэр, – прогудел Двайер.

В щель между штакетинами Бреннон увидел, как открылась дверь сторожки и на утоптанную в снегу дорожку ступила старенькая привратница. Послышались тяжелые шаркающие шаги.

– Ктой-то там? – глухо раздалось из-за калитки.

– Полиция, мэм, откройте, – басом потребовал Двайер.

– Чегой-то?

– У нас ордер, мэм!

– Чтой-то у вас?

– Ломай, – велел Бреннон.

Двайер отступил на шаг и впечатал в калитку огромную ступню. Калитка с хрустом провернулась на петлях, старушка пронзительно вскрикнула, а во двор пансиона, как горох, посыпали полицейские. Бреннон стремительно зашагал к крыльцу, жестом приказав убрать привратницу в сторожку. Старушка успела испустить только сдавленный писк. Комиссар несколько раз ударил дверным молотком по двери, за которой уже различал голоса и шорохи.

– Кто там? – испуганно спросили у него.

– Полиция Блэкуита. Откройте.

– Боже мой! – с ужасом простонали за дверью.

– Откройте, мэм. Немедленно!

– Боже, боже!

Дверь тем не менее осталась запертой. Бреннон знал, почему не открывают, – в таких местах служителей закона боятся и ненавидят не меньше, чем в воровских притонах, ведь почти каждая обитательница пансиона или побывала в руках полиции, или чудом от них увернулась.

– У нас есть ордер, и, если вы немедленно не откроете, мы выломаем дверь.

– О господи! О господи! Миссис Флинн, миссис Флинн!

Наконец в замке скрипнул ключ, и дверь приоткрылась ровно на ширину ладони. В щель Бреннон сунул развернутый ордер. Едва дама сощурилась на бумагу, как комиссар с силой толкнул дверь. Женщина громко вскрикнула, и Натан ворвался в дом, а за ним бросились двое полицейских.

– Как вы смеете! Уходите! Уходите! – завопила женщина; ее поддерживала другая, помоложе, в форменном сером платье. Бреннон впился в него взглядом.

– Хильдур Линдквист! – громко крикнул комиссар, перекрывая хлопки дверей, шаги и голоса. – Хильдур Линквист!