Холодный огонь

– Будем, – поразмыслив, постановил комиссар, и Двайер подавил булочкой тяжкий вздох. – Где консультант?

– Наверху, сэр. Потрошит библиотеку и скребет ванну. Только осторожней, сэр, – зверюга тоже там.

Бреннон конфисковал три булочки и осторожно поднялся по лестнице – полицейские сняли доски со всех подозрительных ступеней. Наверху его встретил пес. Презрев протянутую булку, собака решительно цапнула его за полу сюртука и дернула башкой в сторону ванной комнаты. Лонгсдейл обретался там – сидел на полу, скрестив ноги, как портной, и печально изучал записную книжку Грейса сквозь лупу с зеленоватым стеклом. Сюртук, жилет и галстук свешивались с края ванны.

– Ну как?

На комиссара обратился грустный взор.

– Она действительно пустая.

– Я не о том. Что с единственной записью?

Лонгсдейл раскрыл книжку на закладке и снова уставился в лупу.

– Никаких следов колдовства.

– Отлично. А следы расшифровки есть?

– Я думаю над этим.

– Думайте. Что у нас в библиотеке?

– Ничего, – разочарованно ответил консультант. – Это просто книги. Ни тайников, ни секретов, ни следа колдовства… Кроме ванны. – Он стучал по бортику, и ванна отозвалась неприятным дребезжащим звуком. – Вы были правы. В ней действительно смывали какое-то зелье, но я уже не смогу установить – какое. Вода хорошо разрушает следы чар, и здесь остаточный отпечаток уцелел только потому, что, видимо, Грейс наносил на себя довольно много этого состава. И смывал его весьма часто в течение целого года.

– Это была какая-нибудь… – комиссар помялся, подбирая слова, – маскирующая дрянь?

Лонгсдейл пожал плечами и снова уткнулся в книжку.

– Ладно, еще два… нет, три вопроса. Скажите, вы сможете восстановить лицо сгоревшего в церкви человека?

– Нет.

– Почему? – огорчился Бреннон, уже лелеявший надежду установить наконец личность усопшего.

– От высокой температуры во время пожара череп лопнул, и мы не смогли собрать все осколки.

– А если магией?

– Думаете, я не пробовал? – с досадой отозвался Лонгсдейл. – После того как его обработал ифрит, магия с него сползает, как гнилая плоть с костей.

– А есть еще способы?

Лонгсдейл глубоко задумался, теребя язычок закладки. Пес, который мирно лежал под окном, поднял морду и издал короткий урчащий звук. Консультант перевел взгляд на собаку, и минуту-другую эти двое пристально смотрели друг на друга.

– Ну, раз у нас нет его крови, чтобы установить тождество с костями, то можно попробовать выяснить, жив он или мертв. Это лишь косвенное указание, оно не прояснит личность убитого, но…

– Хотя бы мы узнаем, был ли у Грейса шанс поучаствовать в событиях после пожара, – проворчал Натан. – А что для этого надо?

– Частица плоти. Кожа, слюна, опять же кровь… Волосы.

– Ну-ну, – хмыкнул комиссар. – Если учесть, сколько средств от облысения мы нашли, то с волосами у Грейса было негусто.

– Попробую собрать со щетки. Правда, результат не гарантирую. Вот если бы кровь…

– Валяйте. Второй вопрос. Вы думали, что ваш взломщик мог оказаться тем же человеком, который запер ифрита в церкви и прогнал его из дома Шериданов?

– Думал. Но я не могу это доказать.

– А думали, что это он приманил ифрита к вашей ограде?

На лице консультанта отразилось искреннее изумление.

– Но зачем? Зачем сперва запирать ифрита, затем натравливать на меня, а потом снова защищать от него людей? Здесь же нет логики!

– Люди – существа загадочные, – философски заметил Бреннон. – А с мотивами у нас вообще полный мрак. Мы так и не знаем, почему был убит человек в церкви, зачем выпустили ифрита, почему он вылез из храма именно тогда, когда увозили кости, почему он пришел к вам и зачем какому-то неизвестному защищать дом моей сестры. И почему этот же человек не смог защитить Фаррелов.

– Это был третий вопрос? – несколько удивленно спросил Лонгсдейл.

– Нет. Третий у меня не вопрос, а просьба. Я хочу допросить Рейдена в вашем присутствии. Мне кажется, парень что-то скрывает.

– Ладно. Когда?

– Завтра утром, в десять, у нас совещание по делу. Вам обоим тоже надо быть. Как закончим – так и займусь. Есть идеи насчет записи?

– За истекшие двадцать минут не появились, – сухо сказал консультант.

Натан взял найденную под ванной книжку и посмотрел на надпись.

– Вы говорили, что это элладский. А сколько букв в элладском алфавите?

– В классическом – двадцать семь.

– А в нашем – двадцать шесть. – Натан хмыкнул. – Одна лишняя. А то он мог бы обозначать буквы нашего алфавита соответствующими им по номеру греческими.

– Если бы все было так просто, – буркнул Лонгсдейл. – Я уже пробовал.

Комиссар задумчиво постучал книжкой по ладони.

– Вообще это странно. Зачем он зашифровал запись и от кого прятал? Ведь, в сущности, запрятать один листок гораздо проще, чем целую книжку.

– Зато и потерять его проще.

– Тоже верно, но тут важнее вопрос – зачем. Зачем что-то шифровать и прятать от самого себя? Это почерк святого отца, я сравнил вчера с другими письмами.

– Ну отчего же, многие шифровали свои дневники и записи.

– Именно, дневники и записи, а не одну-единственную строчку в пустой записной книжке. И если мы поймем зачем, то найдем и ключ к шифру.