Холодный почерк души

— Нормально, — нарочито бодрым тоном воскликнул он. — И всегда пожалуйста. Мне вовсе несложно было. Тебе лучше? Хорошо выглядишь. Румяная.

— Говорят, через пару дней можно топать домой на своих двоих, — с легкостью поддержала она неловкий разговор. — Если не затруднит, помой мне, пожалуйста, вон ту грушу.

Да уж, лучший способ избавиться от тягостного молчания — это занять чем-нибудь рот. К сожалению, фрукт оказался слишком вкусным, чтобы растянуть процесс поедания на болезненно долгий срок. Через пять минут комнату наполняли звуки их частого дыхания и неровное биение двух сердец.

— Погода на улице прекрасная, — завел вторую часть светской болтовни вампир. — Хотя тебя наверное не пускают гулять…

— Как видишь, — девушка чуть приподняла над постелью утыканную иглами от капельницы руку и натянуто улыбнулась. — Дамону кажется…

Ох, не следовало ей этого говорить. Лицо Стефана окаменело и превратилось в маску, стоило прозвучать "кодовому" имени.

— Я пришел сказать тебе, Елена, — слишком официально начал он заранее заготовленный монолог, неосознанно накрывая ее вспотевшую ладонь своей. Девушка еще раз покосилась на окно и постаралась мягко выдернуть кисть из объятий его пальцев, когда вампир стал чуть более настойчивее положенного.

Ее слабое: "Стефан, не надо, прошу", потонуло в шуме взмахов крыльев влетевшей в окно птицы. Гигантский лоснящийся черный ворон издал какой-то зловещий звук "ка-ар" и уселся на кровать, не сводя взгляда внимательных и поразительно умных угольных глаз с руки юноши. В следующую секунду на том же самом месте появился ухмыляющийся Дамон.

— Братец, клешня не болит? — очень заботливо поинтересовался он.

— Нет, — возмущенно выдохнул младший Сальваторе, вмиг оказываясь на значительном удалении от постели больной.

— А будет болеть! — трагедийным тоном возвестил вампир, грациозной походкой вышедшего на охоту хищника приближаясь к брату.

— Дамон, — попыталась Гилберт купировать набирающую обороты ссору, лихорадочно придумывая место, за которое будет хвататься в приступе ужасающей боли.

— Вот вечно ты все портишь, Елена, — тут же расстроился парень, оборачиваясь на звук ее голоса. — Ну рассказывай, родственничек, зачем приперся посреди ночи? Какие такие пошлые мыслишки бродили в твоей голове?

Стефан демонстративно отвернулся в другую сторону, отказываясь разговаривать в подобном тоне. Дамон фыркнул, но продолжать расспросы не стал и обратил все свое внимание на взволнованную девушку.

— Как день прошел? — с видимым любопытством спросил он, вновь возвращаясь на кровать, но не для того чтобы сесть. — Двигайся давай, симулянтка!

Она слегка растерялась от излюбленного в прошлом сарказма в его голосе, но послушно перелегла на самый краешек постели, осторожно придерживая на весу больную руку. Кажется, девушка начинала догадываться о причине столь резких перемен…Присутствие Стефана.

— Нормально, — с трудом заставила она себя вернуться к ответу на заданный вопрос. — Таблетки, уколы, полезная и очень невкусная еда, дневной сон и полная скукота. Почему мне даже читать не разрешают?

— Да уж, прямо концлагерь, — картинно ужаснулся мужчина, занимая освободившуюся половину просторного двуспального ложа. Не зря же он настоял на замене обычной больничной койки на кровать по спецзаказу. — А вот у меня все получилось куда страшнее. Навещал своих доноров и вымотался по полной программе. Всех покусай, всем внуши удовольствие, всех порадуй кучей комплиментов, сотри чертову тучу дурацких мыслей и впечатлений…Тяжела жизнь настоящего вампира, милая, ох как тяжела! Да еще одна из постоянных "подруг" начиталась всякой дряни о нас, к слову, она давно что-то подозревала насчет меня, так вот, развесила везде чеснок, окропила все стены в доме святой водой и "Отче наш" зазубрила. Не поверите, никогда так не хохотал! Это ж надо! Я ей: "Иди ко мне, детка!", а она мне: "Иже еси на небесех!" и крестом православным во все стороны машет, представляете?

Елена чуть ли не во все горло захохотала над его выражением лица, и только через пять минут, глядя в расширившиеся от удивления глаза младшего Сальваторе, пробормотала виноватое:

— Простите.

Ну не станет же она объяснять Стефану, что ничего этого на самом деле не случалось! Что Дамон просто зеленеет от ревности, поэтому старается слегка зацепить ее самолюбие, а точнее ту часть, которая любит ЕГО до потери пульса.

Юноша же тем временем молча таращился на дорогущие ботинки старшего брата из кожи питона, покоящиеся на белоснежных простынях, и тихо закипал от ярости.

— Дамон, — очень строго и явно осуждающе начал он, делая мощные глотки воздуха, в надежде отыскать в кислороде немного спокойствия. — Я просто не понимаю…