Холоп-ополченец [Книга 1]

— А чего на него глядеть? — сказал Дорофей. Хмель у него уже начал проходить, и вместо того им овладевала досада. — Такой же человек, как и не мы.

— Уж ты скажешь, Дорофеюшка! Князь, чай! Не простой. Уж, верно, и ростом и дородством вышел. И с лица не как мы грешные.

Михайла не сдержался и прыснул, как мальчишка.

— Показал бы я его тебе, Домна Терентьевна. Тощий сам и на одну ногу храмлет.

— Ахти, господи! — ужаснулась Домна Терентьевна. — Да ты не врешь, Михалка? Как же так? Князь, а храмлет. Его ж до царя, чай, допускают.

— А как же, — сказал Михайла. — Вот и ноне наказывал мне князь, чтоб я скорей ворочался. Казна ему надобна. Царь Василий на Москву ему ехать велит. То и первопутки не дождался. На телегах обоз послал. Вот мне, Дорофей Миныч, и охота с тобой враз договориться. Почем рожь берешь? Сто двадцать пять четвертей я привез. Останное не обмолочено еще. По зимнему пути привезем, как ты добрую цену дашь.

— Ладно, Михалка, садись, повечеряем, а там и потолковать можно. Домна, чего ж ужинать не даешь?

— Марфуша, — сказала Домна Терентьевна, — кликни Феклушку. Печка-то уж, надо быть, остыла. Кое время топилась… Садись, Михалка, гость будешь.

Дорофей сел в верхний угол стола рядом с Домной Терентьевной и указал Михайле место около себя. Марфуша с Феклушкой открыли печную заслонку и стали вынимать из печи лист с подовыми пирогами, горшок щей, горшок каши. Пироги Фекла поставила на стол, рядом с караваем хлеба, а щи и кашу оставила на шестке и начала разливать в деревянные плошки. Марфуша подносила плошки щей — сначала отцу, матери, а потом Михайле; он встал и взял от нее с поклоном.

— Ты что ж это, Домна, — сказал Дорофей Миныч, — разве так гостя с дороги потчуют? Иль у нас уж в доме вина по чарке не сыщется?

— Как вину не быть, Дорофей Миныч. Да я так смекала, что, может, на ночь-то кваску бы лучше испить.

— Ну, как тебе лучше, так ты и пей, — засмеялся Дорофей. — А нам с Михалкой без чарочки и пироги в горло не полезут.

— Что ты, Дорофей Миныч, да я… — начал было Михайла.

— Ну, ты там у князя как знаешь. Вы, может, с ним только заморские вина-то пьете. А уж в гостях, чем хозяин потчует, то и пей.

Степка, сидевший на нижнем конце стола, уже успел сбегать за вином и принес отцу жбан и две чарки.

Дорофей взял у него жбан и неверной рукой налил обе чарки. Одну подвинул Михайле, другую взял сам, опрокинул в рот, проглотил, крякнул, поморщился и закусил пирогом с луком и яйцами.

Михайла поклонился хозяину, хозяйке, молча поглядел на Марфушу, выпил и тоже закусил пирогом.

В это время в сенях громко хлопнула входная дверь и заскрипели половицы под тяжелыми, уверенными шагами. Домна Терентьевна охнула, дернула за рукав Дорофея и сейчас же закрестилась мелкими крестами, причитая:

— Господи, пронеси! Господи, спаси и помилуй!

Дверь в горницу отворилась, и на пороге показался дородный человек среднего роста, с окладистой бородой, в наглухо застегнутом кафтане.

— Ха-ха-ха! — закатился Дорофей. — Так-то ты, Домна Терентьевна, братца встречаешь! Просим милости, Козьма Миныч, к нашей беседе.

Дорофей не совсем уверенно поднялся с места и поклонился брату, пока тот, сняв шапку, крестился на образа.

Домна Терентьевна тоже суетливо поднялась и кланялась гостю в ответ на его степенный поклон. Марфуша и Михайла быстро встали и низко поклонились. Михайла даже отошел к сторонке.

— Здорово, брат! Здравствуй, Домна Терентьевна! Как бог милует? Здравствуй, Марфа! А это кто ж у тебя, Дорофей? Будто видал где-то, а не припомню кто.

— Да это ж Михалка от Воротынского князя. Знаешь ты его, Козьма.

— А, помню — свистун это.

Михайлу всего передернуло.

— То давно было, — прервал его Дорофей. — А ноне его, гляди-ка, с обозом князь прислал заместо приказчика.

— Видел я у тебя во дворе возы с хлебом, — заговорил Козьма Миныч. — От князя Воротынского, стало быть. Рано прислал. Видно, боится, чтоб не разграбили. Ну, и ты, Дорофей, гляди. Купить-то купишь, а куды продавать станешь? По Волге ни одной барки вниз не сплавляют — не тихо там на низу. Да и по Оке на Москву не так способно посылать.

— На Оке-то тихо, — вмешался Михайла, искоса поглядывая на Козьму Миныча. — Там кому ж бунтовать? Мордва, она дальше Нижнего не пойдет.

— А коли по Оке тихо, вы бы сами с князем наняли струговщиков да и свезли на Москву. Там вам и цену бы хорошую дали.

— Князю, вишь, скоро казна надобна, Козьма Миныч, — заметил Михайла, сдержавшись. — Царь Василий за ним гонца прислал. Нам время нет на Москву везть. А у Дорофей Миныча свой оборот.

Дорофей молча прислушивался к разговору Козьмы с Михайлой и под шумок успел пропустить еще одну чарочку. Расхрабрившись, он обратился к брату:

— Мы это дело с Михалкой опосля обсудим, а ты, Козьма, садись, повечеряй с нами.

— Спасибо, брат, вечерял уж я. Вы снедайте, а я пока тут посижу, — сказал он, усаживаясь на лавку у окна. — Садись, Михалка, — распорядился он.