Хорек в мышеловке

Времени, потраченного на ожидание хватило, чтобы еще раз обдумать ситуацию, и выводы отнюдь не согревали душу. Вернув систему Трех Кругов, земляне снова получали воинственную нацию — обозленную и жаждущую реванша. Оставив же Архипелаг без психокоррекции, пришельцы брали на себя ответственность за продолжение вражды каст и массовых убийств. Первоначальный план КОМКОНа — запустить программу, пропагандирующую всеобщие любовь и братство, явно не срабатывал. Теоретики на орбите совещались второй час, но никаких рекомендаций не предлагали.

— Пробоина остыла, — раздраженно сказал он в микрофон. — Что мне делать?

Ему ответил сам Странник:

— Мак, действуй по обстановке. Мы не смогли написать ту программу, которую хотели бы, а другие варианты нас не устраивают.

— Ладно, я пошел, — сказал Максим.

Внизу пришлось надеть противогаз: персонал погиб от радиации в день бомбежки, так что бункер был заполнен специфическим ароматом. Поминутно заглядывая в схему, позаимствованную у вице-канцлера, Максим легко добрался до аппаратного зала.

Громоздкие агрегаты — одни блоки магнитной памяти занимали десяток шкафов выше человеческого роста — производили гнетущее впечатление. Потребуются десятилетия, чтобы эти мастодонты эволюционировали в компактные, умещающиеся на столе компьютеры. И еще неизвестно сколько времени пройдет, прежде чем появятся здесь простые в использовании полуразумные кибер-блоки, сочетающие свойства вычислителя, хранилища информации, логического анализатора, средства связи, создателя образов и еще множество функций, без которых немыслима жизнь цивилизованного человека.

Вдобавок, электронная рухлядь не работала — не было энергии. То ли генератор вышел из строя, то ли требовалось запустить движок, то ли еще какая-то дрянь стряслась. Автономным питанием обладало единственное устройство — самоликвидатор. Даже удивительно, как эта примитивная игрушка не сдетонировала, когда в непосредственной близости от бункера бабахнули бомбы Тахи Орка.

Ситуация казалась безвыходной. Любое действие землян с неизбежностью приводило к нежелательным последствиям. База упорно молчала, только дежурные периодически просили продержаться еще немного. А потом держаться стало невозможно — со стороны входа донеслись звуки местной речи. Прислушавшись, Максим определил, что переговариваются человек десять. По обрывкам фраз он определил, что подразделение морской жандармерии разыскивает провокатора-диверсанта, имеющего фальшивые документы члена регентского совета.

«Судьба решила за меня». С этой мыслью землянин установил часовой механизм, перекинул рубильник и стал пробираться к выходу, то и дело натыкаясь на бродивших в потемках имперских солдат. Оставив за спиной немало вывихнутых челюстей, сломанных ребер и выбитых зубов, Максим протиснулся через дыру, которую сам же прорезал в стальной плите дверного люка. Здесь тоже оказались солдаты, которых пришлось довести до бесчувственного состояния. Убедившись, что свидетелей не осталось, Максим включил антигравитатор и, удалившись от поверхности да дюжину метров, полетел к горловине бухты.

Заряд самоликвидатора оказался атомным, но не слишком сильным — килотонн этак на три-пять. Наверное, даже разрушений в имперской столице не прибавилось. А вскоре над океаном снизился посланный с главной базы шаттл, принявший на борт «Белого Ферзя». Экипаж космоплана выполнил сложную операцию легко и непринужденно — несколько месяцев назад та же команда при похожих обстоятельствах эвакуировала с Саракша некоего Вальтера Лайнуса.

На душе было муторно. Он еле выдержал короткий перелет до станции. Невпопад отвечая на приветствия встречающих, Максим содрал десантный комбинезон и бросился в свою каюту. Коллеги вызывали по интеркому, кто-то ломился в наглухо заблокированную дверь, а он неподвижно лежал в горячей ванне, а затем, слегка отмокнув, встал под душ, задав автомату программу ежеминутно менять температуру от 285 до 320 кельвинов.

Лишь через час, малость успокоив нервишки, Максим заказал через Линию Доставки легкий ужин из овощей и большой баллон «Крови тахорга». Он почти не поел, только сидел, обернутый медленно высыхающей простыней, потягивал терпкий напиток и думал.

Обитаемый остров безжалостно растоптал идеалы веселого беззаботного парнишки Макса Ростиславского. Саракш не только отнял любовь — эта проклятая планета разрушила все, во что он верил. Незыблемые этические аксиомы, которые земная культура вколачивала в подростков, оказались глупыми сусальными проповедями, не имевшими отношения к реальности.

Люди вовсе не были умны и добры от природы, люди вовсе не тянулись к прекрасному и светлому. Главными родовыми чертами разумных бестий оказались злоба, жадность, глупость, высокомерие, а если и присутствовала любовь — то лишь к собственной персоне. Высшим счастьем для отягощенных интеллектом тварей было — унизить окружающих. Мне хорошо, когда другим плохо, пусть даже мне тоже плохо!