Хорош в постели

– Ладно, Жак Кусто, – пробормотала я, поднимаясь с дивана. Он написал, что я возникала перед ним, когда он закрывал глаза. Что сие означало? И когда он это написал? Если я по-прежнему ему нужна, почему он не позвонит? «Может, – подумала я, – надежда все-таки есть? Может, мне самой позвонить ему? Может, у нас все-таки есть шанс?»

Я поднялась в люкс на двадцатом этаже, где молодые сотрудницы рекламного агентства, белокожие, стройные, в обтягивающих черных брючках и черных сапогах, расположились на диванах и курили.

– Я Кэнни Шапиро из «Филадельфия икзэминер», – сказала я одной из них, сидевший под постером с полноразмерным изображением Макси Райдер в военной форме и с «узи» в руках.

Белокожая лениво просмотрела листки, заполненные фамилиями.

– Я вас не вижу. Час от часу не легче.

– Роберто здесь?

– На минутку вышел, – небрежно махнула она рукой в сторону двери.

– Сказал, когда вернется?

Она пожала плечами, вероятно, исчерпав имеющийся запас слов.

Я всмотрелась в страницы, пытаясь по перевернутым буквам прочесть, что там написано. Увидела свои имя и фамилию: Кэнни Шапиро, перечеркнутые жирной черной линией, и пометку на полях: Эн-джи-эйч.

И в этот момент вошел Роберто.

– Кэнни, что ты тут делаешь?

– Может, ты мне скажешь? – попыталась я улыбнуться. – Насколько мне известно, я приехала, чтобы взять интервью у Макси Райдер.

– Господи! – вырвалось у него. – Тебе никто не позвонил?

– Насчет чего?

– Макси решила... э... сократить число печатных интервью. Они появятся только в «Тайме» и «Ю-эс-эй тудей».

– Как видишь, мне никто ничего не сказал, – пожала я плечами. – Я здесь. Бетси ждет материал.

– Кэнни, мне очень жаль...

«Не надо меня жалеть, идиот, – подумала я. – Сделай что-нибудь».

– ...но я ничего не могу сделать.

Я одарила его лучшей своей улыбкой. Самой ослепительной, в которой, однако, я на это надеялась, читался прямой намек на то, что я приехала не сама по себе, а от лица многотиражной газеты.

– Роберто, я собиралась поговорить с ней. Мы оставили место. Мы рассчитываем на интервью. Никто мне не позвонил... я пришлепала сюда в субботу, в свой выходной день...

Роберто начал заламывать руки.

– ...и буду очень, очень тебе признательна, если твоими стараниями смогу провести с ней пятнадцать минут.

Теперь Роберто не только заламывал руки, но и кусал губу, и переминался с ноги на ногу. Ничего хорошего это не сулило.

– Послушай, – мягко продолжила я, наклоняясь к нему, – я просмотрела все ее фильмы, включая те, что снимались для видеопроката. Я, можно сказать, стала экспертом по творчеству Макси. Может, нам удастся что-то сделать? – Я почувствовала, что он начал прогибаться, но тут зазвонил его сотовый телефон.

– Эприл? – спросил он. «Эприл», – беззвучно повторил он мне. Роберто был душкой, не безжалостным палачом.

– Могу я с ней поговорить? – прошептала я, но Роберто уже убирал телефон в чехол, висевший на поясе.

– Она сказала, что их не устраивает твоя неуступчивость.

– Что? Роберто, я согласилась на все их условия...

Мой голос начал набирать силу. На лицах белокожих существ, расположившихся на диванах, отразилась тревога. Что касается Роберто, так тот попятился в коридор.

– Позволь мне поговорить с Эприл. – Я протянула руку к его сотовому. Роберто покачал головой. – Роберто, – мой голос дрогнул, потому что я увидела довольную улыбку, которой одарила бы меня Габби, узнав, что я приехала с пустыми руками, – я не могу вернуться без интервью!

– Послушай, Кэнни, мне очень, очень жаль...

Он прогибался. Я это чувствовала. И в этот момент в дальнем конце выложенного мрамором коридора появилась миниатюрная женщина в высоких, до колен, кожаных сапогах на высоченных каблуках. В одной руке она держала сотовый телефон, в другой – рацию, а тщательно подкрашенное, без единой морщины лицо напоминало маску. Я могла дать ей как двадцать восемь лет, так и сорок пять. Я сразу поняла, что это Эприл.

Ей хватило одного взгляда, чтобы увидеть и мой прыщ, и мою злость, и черное платье, и туфли, купленные годом раньше, а потому не такие модные, как одеяния белокожих существ. Потом она повернулась к Роберто.

– В чем проблема? – спросила она.

– Это Кэндейс, – промямлил он, указав на меня. – Из «Икзэминер».

Эприл уставилась на меня. Я почувствовала, буквально почувствовала, как прыщ начал расти под ее взглядом.

– В чем проблема? – повторила она.

– Несколько минут назад никакой проблемы не было, – ответила я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Мое интервью назначено на два часа дня. Роберто говорит, что интервью не будет.

– Он прав, – любезно ответила Эприл. – Мы решили ограничить печатные интервью крупнейшими изданиями.

– По воскресеньям тираж «Икзэминер» – семьсот тысяч экземпляров, и именно в один из этих номеров запланировано интервью. На Восточном побережье по величине тиража мы занимаем четвертую позицию. И никто не удосужился сообщить мне, что интервью отменяется.

– За это отвечал Роберто. – Эприл коротко глянула на него.

Роберто, понятное дело, услышал об этом впервые, но не посмел возразить.

– Извини, – пробормотал он мне.