Хорошее поведение

Она вышла на второй этаж. Налево и направо от лестницы тянулся пустой и темный коридор. Из плана дома следовало, что на этом уровне есть четыре спальни, две ванные комнаты и кабинет. Летти продолжала подниматься, держась за перила. Звуки голосов из кухни становились все тише. Когда она добралась до последней ступеньки, звуки совсем исчезли.

Летти оказалась в куполе здания.

Три стены целиком состояли из окон, и луна била внутрь мощным прожектором.

Летти сорвала парик. Аккуратно провела рукой по волосам, и пальцы нащупали лезвие.

Мягко ступая, она подошла к столу, зажгла лампу.

Часы показывали 7:35.

Она посмотрела на стену над столом.

Что за черт?

Тут должен был висеть Ван Гог – скелет, курящий сигарету. Но вместо этого Летти увидела лошадь, написанную акриловой краской. Какие-то сентиментальные тона. Все пропорции нарушены. В живописи Летти разбиралась слабо, но даже ей было ясно, что это – какая-то мазня.

Она подвинулась ближе и прочитала имя художника в правом углу полотна.

Маргарет Фитч

Летти села на кожаное кресло за столом. Голова кружилась, мысли разбегались. Неужели Хавьер направил ее не туда? Или она каким-то образом неверно его поняла? Нет, это и есть офис Фитча. Под столом должна быть прикреплена скотчем пластиковая труба. В темноте она пошарила рукой под столом. Но, кроме стенки ящичка, ничего не нащупала.

Предположения.

Где-то ее предположение оказалось ложным.

На плане купол был помечен как офис, но что, если офис Фитча – на втором этаже?

Наверное, так и есть.

Она крутнулась на кресле и стала подниматься.

И тут сердце у нее екнуло.

У верха спиральной лестницы стояла тень – и смотрела на нее.

11

Долгую минуту Летти стояла, не в силах шевельнуться. Сердце в ее груди колотилось, как душевнобольной в комнате с резиновыми стенами.

– Это работа моей дорогой мамочки, – сказал Фитч. – Да упокоит Господь ее душу. – Он показал на висевшую над столом картину с изображением лошади. – Она подарила мне это на Рождество пятнадцать лет назад. Я тогда эту картину возненавидел, причина понятна. Будем откровенны – это просто жуть. И я держал ее в шкафу, доставал только, когда мамочка приезжала. Снимал своего Ван Гога и вешал это чудовище сюда. Пусть видит, что ее творение красуется в моем рабочем офисе.

– Джонни…

– А потом она умерла, и меня как-то пробило. Я продал «Череп с горящей сигаретой» и повесил на эту стену «Мою лошадь Беллу». Она висит тут уже пять лет, и всякий раз, когда я на нее смотрю, вспоминаю мамочку. В каком-то смысле она мне даже стала нравиться.

Фитч шагнул в пятно света, исходившее от настольной лампы. Глаза абсолютно чистые. В правой руке – крупнокалиберный револьвер. В левой – стакан с виски «Макаллан».

– Вы в чем-то схожи с Ван Гогом, Летиция. Оба рыжие, оба так и норовите нанести себе травму. Страдаете от того, что в психоанализе называется «проблемы с отцом». И, что самое обидное, вы оба – мастера в деле, за которое вас никогда не оценят. По крайней мере при жизни… Вы смущены, Летти. – Фитч улыбнулся. – Да, мне известно ваше настоящее имя. Мне оно нравится больше, чем ваши псевдонимы, если хотите знать правду. И еще, вы мне симпатичнее огненно-рыжая.

Он отхлебнул виски.

– Вы позвонили в полицию? – спросила Летти.

Он засмеялся.

– Обществом правоохранителей я обеспечен с лихвой на всю оставшуюся жизнь, разве не так? Но что вы попытаетесь меня обокрасть – это очень интересно. Приплыли ко мне на остров, чтобы меня обокрасть! Отважная девушка.

– Джонни…

Летти подумала: сейчас в ней столько алкоголя, что подлинные страхи могут отойти на второй план. В прошлом ей не раз удавалось разоружить мужчин слезами.

– Не надо плакать, Летти.

– Простите меня, Джонни. Я хотела вами воспользоваться…

– Нет, нет. Прощения должен просить я.

Эти слова ей не понравились. Что-то в его голосе говорило: ему известно нечто, о чем она и не подозревает.

– Что вы имеете в виду? – спросила она, намереваясь подняться.

– Нет, прошу вас, оставайтесь там.

Она осталась в кресле.

– Моя жизнь, – сказал Фитч, – протекала в условиях богатства. Что говорить – благоухания. Учился в Йеле. Школа бизнеса в Гарварде. Стипендия Сесила Родса. Степень магистра экономики в Стэнфорде. Потом жизнь в Европе. На Ближнем Востоке. В Аргентине. Головокружительная карьера в «Пауэртеке», каких эта компания раньше не знала.

Фитч подвинулся ближе; волосы его чуть подрагивали от ветерка, который нагоняли два вентилятора под потолком.