Хорошие собаки до Южного полюса не добираются

– Половина собачьей жизни.

– То есть если ты отправился в это путешествие собакой в самом расцвете сил, то, возможно, умер от старости, так и не дожив до возвращения домой?

– Да, так оно и было, – подтвердила фру Торкильдсен, – мой отец уходил в рейс на три года. Впервые я увидела его, когда мне было три, в следующий раз – когда мне было шесть, зато когда мне исполнилось девять, он целый год никуда не уезжал. А потом он исчез. Вроде как судно ушло в Китай, но по пути туда отец просто пропал. Что с ним случилось, мы так и не узнали. Мама говорила, это экипаж с ним расправился, – она говорила, что отец был чересчур жестким.

Хотел бы я знать, какой смысл мама фру Торкильдсен вкладывала в слово «жесткий». Например, Шеф, скорее всего, был жестким, но, с другой стороны, наверное, недостаточно жестким. Его жесткости хватило, чтобы перевернуть вверх тормашками земной шар, нарушить слово и заплыть на полученном нечестным путем корабле прямо в учебники истории. Хватило, чтобы увести огромную стаю эскимосских собак в никуда. Но он был недостаточно жестким, чтобы его собственная команда свернула ему шею и выкинула за борт. Что ж, значит, ему удалось удержать равновесие и не скатиться ни в одну из крайностей.

Эскимосы научили Шефа править собачьей упряжкой. Он научился охаживать кнутом псин, отказывавшихся ему повиноваться, и усвоил, насколько быстро можно откормить измотанную и изголодавшуюся ездовую собаку, чтобы та вновь держала хвост пистолетом и рвалась в дорогу. Он усвоил, что случится, если слишком загнать собаку, а после того, как пристрелил собаку, не желавшую бежать в упряжке, узнал, что гренландские собаки – каннибалы, неплохи на вкус и защищают от болезней. «Мертвая гренландская собака, – думал Шеф, – нередко бывает хорошей собакой».

Обычно мне не удается процитировать стихи, которые фру Торкильдсен мне иногда зачитывает вслух. И на то есть несколько причин. Первая заключается в том, что чтение это обычно происходит по вечерам и ему предшествует употребление драконовой воды. Иначе говоря, дикция у фру Торкильдсен тогда не совсем четкая.

Вторая причина состоит в том, что стихи, которые она читает, как правило, совершенно невозможно понять. Не скажу, что они плохие, просто мне они не близки. В отношении поэзии ориентироваться следует на то, каким образом собака проявляет свои чувства. Да, возможно, собаки в стихах не знатоки, но ничего страшного в этом нет, и я, например, непременно радостно виляю хвостом, услышав хороший стих.

Вот, к примеру, такой:

Если ты сказал АЕсли ты сказал А

Вот это, я понимаю, поэзия. Карты на стол, никакого сюсюканья, сразу к сути, к сердцевине, к косточке. Кстати, давно мне в этом доме косточек не перепадало.

Фру Торкильдсен любезно показала мне, хоть я об этом и не просил, как придумывают поэзию. Тайна поэзии, объяснила фру Торкильдсен, заключается в том, чтобы слова звучали красиво. И, чтобы пробудить у меня интерес, она прибегла к продуманной метафоре. Это, сказала она, как если ты заходишь в парк, но идешь не самой быстрой дорогой, а самой интересной.

Какая       разницакакая     разницакуда ни поверни

     башку   повсюду задница

По мнению фру Торкильдсен, ничего сложного в поэзии нет. Удачи!

Порой мне приходится напоминать самому себе, что фру Торкильдсен не собака, а человек со всеми недостатками и слабостями, присущими этому биологическому виду. Я несколько раз вынужден был обратить ее внимание на то, что эта история, прежде всего, о собаках, и сейчас наконец до нее это дошло. А почему, спрашивается, дошло? Ну да, потому что фру Торкильдсен обнаружила – явно к своему немалому удивлению, – что у собак с Южного полюса имелись имена. Подумать только! До того, как собак загнали в трюм, их тоже наверняка как-то да звали, но именно эти имена появились у них, когда светлой полярной ночью собаки сошли на берег и разбежались по причалу.

Имена «своим» собакам дали члены экипажа. И эти клички фру Торкильдсен прямо зацепили. Каждый раз, обнаружив новую собачью кличку, она сияет от радости. Тогда она, поборов лень, встает, проходит к стае бумажных волчков перед камином и, взяв одну фигурку, кладет ее на стол. А так как она уже встала, то и на кухню не забывает зайти.

Сдвинув на кончик носа очки и взяв ручку, она пишет на волчке новую кличку.

Это Сигген, это Мертвец, это рассмешивший фру Торкильдсен Максим Горький, это Фритьоф, Мишка и Полковник. Пес с именем Майор рассмешил нас обоих.

Белла, Болла, Лассе, Эскимос, Балдер, Фикс, Лусси, Ангел Смерти, Серый, Брум, Люси, Якоб, Трефовый Валет, Тигр, Крыса, Шумный, Эмиль, Скальп, Хеллик, Адам, Хитрец, Дэльен, Грим, Стопарик, Окурок и Фру Ворюга.

Рыцарь, Кайса, Кайсин Сын, Уран, Нептун, Эстер, Сара, Эва, Улава, Колокольчик, Лола, Эльсе, Марен, Кок, Буне, Йола, Хельге и Пер. Мадейро. Тур.