Хорошие знакомые

Проживали мои старушки в самом муравейнике, в фабричных домах. Однокомнатная квартирка, их двое, я третий. На фабрику поступил на временную работу — наладчиком станков. Не хотелось терять московскую прописку. А специальность… Технику я, как музыку, осваивал — без задержки.

На той же лестничной площадке жила Фаина из отделочного цеха. Представительная женщина. Поглядеть сзади — отливай ее в гипсе и ставь в любой парк с веслом или ядром. С лица похуже: скулы, глаза исподлобья, перманент — бараном, в улыбке — на центре золотой зуб.

Я и сам не заметил, как очутился у нее на квартире, как каждое утро у постели на стуле: платочек, носочки, рубашечка — все из-под утюга. В обед — пол-литра, в ужин — четвертинка. Материальной заинтересованности — никакой. Только шипит все время, как баллон по мокрому асфальту:

— Любиш-ш-шь? Хочеш-ш-шь?

Я даже представить себе не мог, как быстро такое счастье надоедает. Все вроде для тебя делается, а чувствуешь, что ты батрак и единственную свою обязанность нету сил выполнять.

Вижу — пора мне уносить ноги. А как сбежишь? Ивановские женщины очень вязкие. Привяжутся душой и телом, не так-то просто концы рубить.

К счастью, мы в разных сменах работали. И вот в один прекрасный майский день оставил я ей зарплату за полмесяца, оставил свой чемодан с бельем, с демисезоном, записки только не оставил и уехал в Москву.

С Аллочкой, моей второй женой, я познакомился в очереди, в ломбарде. Токмаков переулок, девять. Скучное место. Окна с японской войны не мыли. Публика — старухи с узлами да парни в беретах — пиджак или плащ через руку. И вот в темноте этой, в пылище — девушка. Если хотите знать, не девушка, а сказка Венского леса! Волосок к волоску, складочка к складочке и большие голубые глаза. Страшно дотронуться. Не знаю, как мы и разговорились, кажется, она сама начала. Выяснил, что они с мамашей комнату собираются сдавать на Вековой, что Аллочке шубку из натурального меха надо. С зарплаты не выкроишь. Что же тут задумываться? Сдал наградные золотые часы, сдал портсигар, еще из Румынии вывезенный, сорок — в бумажник, и поехал комнату снимать на Вековую.

Расписались мы как раз через два месяца. И до росписи — никаких отношений. Это она условием поставила. А после свадьбы только я и слышал: «Валерик любит, Валерик не любит, Валерик хочет, Валерик не хочет…» Даже руку одному старичку не позволила поцеловать: «Валерику не понравится». В доме мы сделали полный ремонт, потом начали приобретать. Сервант приобрели, шифоньер, китайское покрывало на кровать. Потом зажало нас с деньгами, она меня устроила в ларек. Зарплата на тридцатку больше, потому что назывался я завмагом.

Тридцатка эта нас не спасала. И очень быстро начальники мои втянули меня в операцию с вязаными платками. Я к этому не привык. Есть у меня брезгливость к комбинациям. Но Аллочка сказала:

— У нас петля, Валерик. За телевизор с тебя по кредиту вычитают, за шифоньер — с меня. А как жить?

Посмотрела на меня ясными голубыми глазами, посмотрела на потолок, хлопнула ресницами и шепчет:

— Это неважно, на какой ты должности. Важно, как ты живешь. Я хочу, чтоб тебе было хорошо дома. А Чумаков и Синягин не подведут. Они покойного папы друзья.

И верно она сказала. Чумаков и Синягин меня не подвели. Это я их подвел у следователя. По совокупности.

В тот же день вечером прибегает Аллочка домой, глаза блестят, с порога кричит:

— Я теперь не приемщица! Меня замдиректором ателье оформляют!

И ставит на стол российское полусладкое. Водки она не пила и, меня от нее отучала.

В пятницу я должен был ехать в Павлов-Посад за товаром, но снабженец сам прикатил на пикапе. Принял я мануфактуру, потом раздавили мы с ним пол-литра, и к вечеру я вернулся домой. Открываю дверь ключом — в доме тихо. Ни Славика, ни тещи. Вхожу в столовую — прямо передо мной малиновый затылок с редким черным волосом, напротив дверей Аллочка, и на плече у нее, на черной прозрачной кофточке, белая, мертвецки-белая рука с обручальным кольцом на среднем пальце, и комкает эта рука ее круглое плечо.

Аллочка увидела меня, вскрикнула. Затылок повернулся… Так это ж капитан! Тот самый завскладом, что рояль из ДКА увел. И опять он стал кирпичный, а потом шея посинела, а дальше я за этой радугой наблюдать не стал. Взял со стола шампанскую бутылку и шарахнул его по черепушке. Свалился без звука. Зато Аллочка закричала:

— Ты убил его? Валерик! Я же для дела, для дела…

И смотрит на меня с вопросом: буду я ее убивать или порадуюсь, что она такая деловитая?

Нет, не убил я капитана и Аллочку не тронул. А привлекли меня за телесные увечья, вызвавшие временную нетрудоспособность из-за сотрясения мозга. От следователя я узнал, что капитан стал после войны директором пошивочного ателье. Он-то и оформлял Аллочку своим заместителем.

Передач она мне не носит. Как отрезало.

НЕТ, ДОГАДКИ ВАШИ — ВСЕ МИМО, ТАКИХ, КОМУ НА ЖЕНЩИН ВЕЗЛО, НА ПАЛЬЦАХ МОЖНО ПЕРЕСЧИТАТЬ. ОДНАКО ОСТАЛЬНЫЕ ТОЖЕ НА ВОЛЕ ХОДЯТ. ТУТ ВЕРНЕЕ РУСЛАН ПОДСКАЗАЛ…