Хождение за три неба

страницы Самиздата, он в состоянии дать точный и верный портрет очередного Марти

Сью, и в целом уже главная линия этого опуса ясна ему насквозь. Зачастую он может

гораздо лучше автора набросать дальнейшее развитие событий в книге. Это точно!

Проверено на себе. Но все же… Дайте и мне сказать пару слов.

Итак! Как вы, дорогой читатель, уже, наверное, догадались, я офицер. Причем я не

пожарник, так ведь? Правильно, возьмите пирожок с полки. Или нет, не берите! Ошиблись

вы, уважаемый! Я теперь отставник, сторож на каком-то странном и стрёмном объекте-

развалюхе. Секретный объект “СЧБ”, помните? Ну да, у Райкина. Склад чугунных

болванок, вот так, вот…

И еще - вы ошиблись в своих подозрениях. Погодите, погодите, не стирайте файл! Я

не могу и не буду плевками сбивать космические линкоры злобных пришельцев и

завязывать голыми руками танковые пушки бантиком. Не Шварценеггер я. В начале моей

службы, понятное дело, пришлось поработать оперативником “на земле”, на том же

ракетном полигоне, кстати. Потом – в райотделе, в горотделе. Теперь вот завершаю свою

карьеру в областном управлении.

Вот он я – капитан Афанасий Никитин, ловко спускаюсь по лестнице управления под

обжигающими лучами южного солнца. Да, моя теперешняя походка позволяет бодро и

быстро спуститься по лестнице, а вот подняться по лестнице уже проблема. Да и бегать

она не позволяет… Что? Вы хмыкнули, увидев мое имечко и фамилию? А что делать?

Какое имя могли дать новорожденному сыну мама-славист и папа-историк, задам я вам

вопрос? Да еще если их фамилия Никитины… Вот и я так думаю. Так что имя Афанасий я

гордо несу по земле вот уже тридцать два года. Правда, последние два года я несу это имя,

смешно ковыляя и переваливаясь из стороны в сторону. Смешно, да… А я плакал. Точнее

– грыз по ночам подушку. И не столько от боли, а она, поверьте, была, и какая была… А от

безысходности, нелепой и нежданной случайности, которая сломала мне жизнь. Впрочем,

винить некого. Сам виноват.

А дело было так.

При областном управлении, как вы, конечно же, знаете, была небольшая группа

спецназа ФСБ. Они жили-служили тихо-спокойно, эдак в сторонке, в конспиративном

тенёчке, да и видели мы ребят не так уж и часто. То они на стрельбище, то на загородном

тренировочном полигоне, то в служебной командировке. В командировках бывали очень

часто – регион у нас не сказать, чтобы спокойный, соседи, понимаете ли, уж больно

горячие.

Так вот, большая часть ребят как раз уехала в срочную командировку, вязать какого-

то полевого командира, а тут по плану в управлении была объявлена учеба личного

состава со стрельбами и практическими занятиями по антитеррористическим действиям.

Ну, там – лихим наскоком освободить захваченный террористами вагон поезда (был у нас

такой вагон для учений, не сумневайтесь) или перебить гадов в салоне самолета. Самолет

тоже ждал нас на аэродроме. Списанный, конечно, но любовно сохраняемый и ухоженный,

он скромно стоял в самом дальнем уголке аэропорта. А поскольку спецназовцев осталось

в управлении всего трое, меня в составе группы молодых офицеров придали в их команду.

Ну, мы кое-что могли. Я, в частности, шел как стрелок. Снайпером я себя при всей своей

наглости назвать не могу, но стрелял я хорошо. Люблю я это дело.

К учебе мы относились заинтересованно, с огоньком. Офицеры, назначенные в

террористы, скрывая свою озабоченность, интимно шептали нам: “Афоня, ты там при

захвате не свирепствуй, ладно? И не пали ты так по корпусу при контакте. А то прошлый

раз… Все-все! Уже забыли! Афоня, а ты пивка хочешь?”

Еще раз говорю – я не боевик. Но ребята мы были молодые, азартные. Рубились на

полном серьезе, с душой. Да и требования, в общем-то, были такие, и понимание ситуации

опять же… Если не ты его, то он тебя, это всем было ясно. Так что “террористов” мы

брали жёстко и больно, крутили их, как бельё при выжимании. Да и они, собственно,

отбивались не хуже. Синяки были у всех. Были и травмы, но редко. А я вот не уберегся.

При захвате террористов в самолете кто-то случайно слегка меня подтолкнул сзади, я

на броске не удержался на ногах и грохнулся сначала шлёмом-сферой о борт самолета, а

потом сорвался со штурмовой лестницы и приложился всей спиной об бетонку. Да так

неудачно - копчиком прямо на какую-то клятую железяку, которая спокойно валялась себе

под самолетом и никому не мешала. Кроме меня, понятное дело. Ну, грохнулся и

грохнулся. С кем не бывает. Боль лишь придала злости. Разъяренным представителем

семейства кошачьих я взлетел на борт самолета и открыл стрельбу по мечущимся в салоне

террористам. Резиновыми пулями, конечно, но и это весьма и весьма чувствительно! В

общем – выпустил пар. Ну, закончили, плеснули в пластиковые стаканчики по граммульке

теплой водки прямо в салоне взятого штурмом аэроплана, посмеялись над синяками и