Хожение за три моря Афанасия Никитина 1466-1472 гг.

Это уменье четко сказалось уже в описании последней гавани Ирана на пути Никитина в Индию — «Гурмыза» (Ормуза). Отсюда Никитин на «таве» вместе с купцами, торговавшими «коньми», направился Индийским морем прямо к цели своего путешествия. Пробыв в Ормузе весной 1469 г. около месяца, Никитин внимательно присмотрелся к жизни этой крупнейшей морской гавани и в своем кратком описании ее отметил самое существенное. Прежде всего его поразила здесь необыкновенная жара, «палящее солнце», которое может «сжечь» человека. «В Индостане сильного зноя нет; сильный зной в Ормузе да в Бахрейне, где родится жемчуг», еще раз вспоминает позднее Никитин поразивший его климат Ормуза. В этом определении «палящего» ормузского солнца нет преувеличения: все путешественники более или менее подробно описывали эту невыносимую жару в Ормузе. Так, Марко Поло тоже дважды вспомнил ее: «Превеликая тут жара; солнце печет сильно; страна нездоровая». «В городах летом не живут; там очень жарко, и от жары много народу помирает; народ уходит в сады, где реки и много воды; и там бы не спастись от жары, если бы не одно средство, и вот какое: летом, нужно знать, несколько раз поднимается ветер со стороны песков, что кругом равнины; этот ветер жаркий, человека убивает; как только люди почуют, что поднимается жара, входят в воду и этим спасаются от жаркого ветра». «Жара тут сильная, и потому-то здешний народ устроил свои дома со сквозняками, чтобы ветер дул; откуда дует ветер, туда они и ставят сквозняк и пускают ветер в дом; и все потому, что жара сильная, невтерпеж»[428].

Рамузио (1569 г.), ссылаясь на Марко Поло, рассказывает, что войско керманского царя, в составе 1600 конных и 5000 пеших воинов, на пути в Ормуз «остановилось в роще неподалеку от Ормуза. Наутро, когда войско выступило в путь, поднялся тот ветер и задушил всех... ветер изжарил тела до того, что при одном прикосновении руки отделялись от туловища»[429].

Об этом жарком ветре — «симуме», «мунчине» — и палящем жаре солнца рассказал и один из лучших в прошлом русских знатоков Индии И. П. Минаев по личным впечатлениям. Жар вынуждал жителей покрывать улицы цыновками или даже коврами, чтобы не прикасаться к раскаленной почве; «на перекрестках стояли верблюды с пресной водой. В домах было еще более роскоши: дорогие ткани, которыми они были покрыты снаружи, не давали палящей жаре проникать во внутрь покоев. Кругом богатейших домов были бассейны; когда поднимался симум, жители прятались в воду и таким образом спасались от его губительного влияния»[430]

.

Все известия путешественников об Ормузе подтверждают впечатление Никитина о том, что Ормуз «великая пристань. Люди всего света бывают в нем, есть здесь и всякий товар. Все, что на свете родится, то в Ормузе есть». В Ормузе «встречались люди всяких религий, купцы и странники со всего известного тогда мира. Всякого рода дорогие и редкие предметы покупались и продавались здесь... жители любили негу, изысканность в одеянии и музыку... золотые кольца с драгоценными каменьями украшали их [туземок] косы, уши, шею, руки и ноги... Гормуз был городом роскоши и разнообразных удовольствий... Даже бесплодие местной почвы не ощущалось при постоянном подвозе различных продуктов с материка: в обилии здесь находимы были самые изысканные кушанья и тонкие персидские вина»[431].

Совершенно точно указал Никитин и размер пошлины, взимаемой в Ормузе с товаров: «...пошлина же велика, со всего берут десятину».

Никитин заметил, что весна в Индостане «наступила с Покрова». Он обратил внимание на то, что в Индии зимой (так назвал он период дождей), которая «началась с Троицына дня», «в течение четырех месяцев и днем и ночью всюду была вода и грязь». В этот-то период дождей «у них пашут и сеют пшеницу, рис, горох и все съестное». Никитин указал на приготовление вина в больших орехах кокосовой пальмы, браги — из коры пальмы, на то, что коней здесь кормят «горохом и варят для них рис с сахаром и маслом, а рано утром дают им еще рисовые лепешки». По-видимому, недостаток пастбищ определил и необычный корм лошадей и то, что хороших пород лошадей в Индии своих не было, их привозили. Отсюда Никитин сделал, очевидно с чьих-то слов, поспешный вывод, будто в Индии кони «не родятся, а ездят и товар иногда возят — на волах и буйволах».

Называя новый город или район, Никитин деловито сообщает, что в этой местности «родится», чем торгуют, особо отмечая, где «все дешево». Из товаров его внимание привлекали драгоценные камни, ткани, краски и пряности, возможно, как «товар» для русского рынка, хотя под первым впечатлением от «торга» в индийских городах он решил, что здесь «на Русскую землю товара нет», и с досадой вспомнил «псов-бусурман», иранских купцов, которые «обманули его»: они уверяли Никитина, что в Индии «множество товаров, но оказалось, что ничего нет для нашей земли. Весь товар белый, только для бусурманской земли».