Хозяйка Дома Риверсов

— Ему станет лучше, — решительно перебила меня Маргарита. — Просто сегодня у него плохой день. Так бывает не всегда, в некоторые дни он вполне сносно себя чувствует. И я непременно найду возможность окончательно его исцелить; у меня есть врачи, которые постоянно работают над новыми способами лечения. Я дала разрешение алхимикам, и они готовят для него дистиллированную воду.

— Но король не любит ни алхимию, ни подобные ей науки.

— Мы должны найти лекарство! И я буду выдавать лицензии алхимикам, чтобы они продолжали свои исследования. Мне приходится с ними советоваться. Теперь это законно.

— И что говорят ваши алхимики? — осведомилась я.

— Они говорят, что король ослабел потому, что ослабело его королевство; но обещают, что он возродится к новой жизни и обретет прежнюю силу, и тогда наше государство ждет полное обновление. По их мнению, король, пройдя сквозь очищающий огонь, станет чистым, как белая роза.

— Белая роза? — потрясенно отозвалась я.

Она покачала головой.

— Они вовсе не Йорков имели в виду! Ну, хорошо: чистым, как ясная луна; чистым, как прозрачная вода или как свежевыпавший снег. В общем, сравнения не так уж и важны.

Я склонила голову в знак согласия, а сама подумала, что смысл сравнений все-таки очень важен. Оглянувшись на Ричарда, я обнаружила, что он стоит возле короля на коленях, и тот, склонившись к нему, о чем-то доверительно ему рассказывает, а Ричард ласково кивает, словно беседуя с кем-то из наших маленьких сыновей. Я заметила, как сильно трясется у короля голова, как он запинается на каждом предложении. А мой муж, взяв Генриха за руку, произносит слова так медленно и осторожно, как обычно добрый человек общается с безнадежным идиотом.

— Ах, Маргарет, моя Маргарет! Как же я сочувствую вам! — вырвалось у меня.

Ее серо-голубые глаза наполнились слезами.

— Я осталась совершенно одна, — промолвила она. — Никогда в жизни я еще не была так одинока. Но я не позволю колесу Фортуны сбросить меня вниз! Я не упаду. Я буду править этой страной и сделаю так, что король выздоровеет, и придут времена, когда мой сын унаследует трон.

Ричард считал, что править страной из Центральных графств Маргарита не сможет; но наступило и миновало лето, ласточек, по вечерам сновавших над крышами Кенилуорта, становилось все меньше, они собирались в стаи и улетали на юг, однако королева и не думала возвращаться в Лондон. Она правила из Кенилуорта исключительно с помощью приказов; не было даже намека на какие-либо дискуссии. Королева просто распоряжалась советом, членов которого сама же и назначила, совет делал то, что она велит, и никогда с нею не спорил. Она не созывала парламент — точнее, не созывала палату общин, которая непременно выразила бы желание увидеть короля в столице. Лондонцы, разумеется, тут же начали жаловаться, что «эти иностранцы», и без того отнявшие у них торговлю, назначают для них, англичан, завышенные цены, и все это результат правления королевы-иностранки, которая ненавидит Лондон и никогда не станет защищать честных английских купцов. Затем французские корабли стали все чаще заходить в наши воды и совершать налеты на прибрежные города и селения, а порой французы проникали даже в глубь страны, куда раньше забираться не осмеливались. Войдя, например, в порт Сэндвич, они разорили город и обчистили его буквально до нитки, унеся с собой все сколько-нибудь ценное, а потом еще и рыночную площадь подожгли. Конечно, в этих набегах все винили только королеву.

— Неужели они и в самом деле подозревают, что это я приказала французам совершить налет? — не скрывала она своего возмущения в беседе с моим мужем. — Они что, с ума сошли? С какой стати мне отдавать французам подобные приказы?

— Нападением на Сэндвич руководил один из ваших друзей, Пьер де Брезе, — сухо заметил Ричард. — У него имелись карты всех отмелей и речного русла — английские карты, ваша милость. И людям, понятное дело, интересно, откуда они у него, если не от вас? Люди говорят, что вы помогаете ему, потому что вам, возможно, понадобится его помощь. А еще вы когда-то клялись, что непременно накажете Кент за поддержку, которую он оказал Уорику. А знаете, какую веселую шутку учинил де Брезе? Он притащил с собой мячи и ракетки и сыграл в теннис на городской площади Сэндвича. Жители города были оскорблены до глубины души и сочли, что это вы попросили его и он намеренно их оскорбил. Они говорят, что, мол, таков ваш французский юмор, но англичанам это вовсе смешным не кажется.

Маргарита, прищурившись, взглянула на моего мужа и тихо произнесла:

— Надеюсь, вы еще не стали йоркистом? Не хотелось бы думать, что вы переметнулись на сторону врага. Это разбило бы сердце Жакетте. Да и мне неприятно было бы наблюдать за вашей казнью. Вы ведь сто раз смотрели в глаза смерти, Ричард Вудвилл, но все же остались живы; мне, право, было бы жаль вынести вам смертный приговор.

И Ричард, не сводя с нее глаз, сказал: