Хозяйка города

Они шли через пустырь, потом тянулись подворотни. Старые дворы, воняющие протухшим мусором, перетекали друг в друга. Надя вела её другим путем — не тем, которым ходил автобус. Вероятно, тем, о котором не знают люди.

Сабрина вспоминала обрывки старых разговоров, от которых отмахивалась тогда. Вещи, которые иногда рассказывала Надя, казались сумасшедшими, ненастоящими. Люди не хотят верить в такое.

«Первое. Нужно встать спиной к лестнице вниз и пройти шесть ступенек, перешагнуть через седьмую. Второе — пять раз сказать «поиграй со мной». Третье — если оно захочет поиграть…»

— Мы почти вышли. Иди к свету, а там увидишь знакомые улицы. Я дальше не могу, — сказала Надя, замирая в тени осыпающейся арки. На пределе видимости горел фонарь. Сабрина с сожалением выпустила её руку, холодную, как камни набережной.

Может быть, в следующий раз она будет отворачиваться спиной к лестнице и идти, считая ступени. Если Надя захочет поиграть… Может быть, к следующему разу она потеряет всё человеческое, и даже память.

— Не бойся, — выдохнула Надя ей вслед облачком холода, как будто прочитала мысли Сабрины.

— Приходи, — шепнула она. — Я оставлю открытой форточку.

* * *

Пустырь у старого кирпичного завода располагался слишком далеко, чтобы до него дотянулся свет города. Ржавые остовы механизмов лежали в высокой траве, как скелеты динозавров.

— Я ищу учительницу биологии. Вы знаете её. — Надя сидела, поджав под себя ноги, на прогнувшейся крыше машины. Ночной ветер остро пах травой.

Пёс притаился тут же — из травы торчали только дрожащие остроконечные уши. Когда Надя говорила, они поворачивались к ней, как только она замолкала — в сторону города. Оттуда привычно гудели машины.

— Мы знаем, — сказал мальчик-Смертёныш. Его тёмная тень скорчилась на бетонных плитах, поросших мхом, напротив Нади — на другом краю поляны. Детский голос задрожал в привычной тишине. Зажатая в руке пригоршня семечек таяла, падала в траву чёрная шелуха.

Он был худой до изнеможения — был бы человеком, давно бы умер. Старая, слишком большая куртка хлопала от ветра.

В третьей стороне поляны, в тени деревьев, стояла бледная женщина в длинном платье, подол которого был весь перемазан кладбищенской грязью. Она, как кукла, брошенная кукловодом, замерла, опустив голову и руки. Её окружало марево тихого унылого пения.

Она дёрнулась и посмотрела на Надю. Лицо — мраморная маска с выражением бесконечного горя.

— Зачем тебе учительница?

— Вы не хуже меня чувствуете, что происходит с городом.

Пёс нервно дёрнул полупрозрачными ушами.

— Просыпаются те, кто давно спал, — кивнул Смертёныш, выплюнув чёрную кожурку.

Надя обернулась в сторону города, туда, где в небе стояло жемчужное марево от подсветок и фонарей, и долго молчала, прислушивалась. Где бы ни был сейчас Скрипач, он вёл себя очень тихо. Он научился превосходно скрываться ото всех.

— Да. Тот, кто вырос под городом, копит силы. Я была там, и я видела. Он готовится к войне. А учительница — единственная способна остановить его.

— Хозяйка города, — тихо подтвердила женщина-Кладбище. Подол её платья волновался от несуществующего ветра. — Пусть она вернётся. Тогда мы пойдём в бой. Лишь бы было, за кем идти. Против нас всех он не выстоит. Потому что на нашей стороне будет хозяйка. Потому что город всё ещё принадлежит нам. Нам. Не ему. Пусть только она вернётся.

Они замолчали — четыре нечеловеческие сущности в темноте заброшенного завода.

Надя вздохнула, утыкаясь лицом в колено. В темноте перед глазами она мысленно рисовала план города и думала, где теперь искать Вету, если всё и так обыскано вдоль и поперёк. Если даже Скрипач не знает, где она, и всё они, как заведённые, повторяют только: «Она ушла».

Со стороны разбитой дороги послышался шум — шаг и долгое подволакивание, потом опять тяжёлый шаг, и снова — будто кто-то волочил по земле мешок, набитый сеном.

— Калека пришёл, — сказала женщина-Кладбище. — Он всегда опаздывает.

Он вышел из-за деревьев — лицо было замотано чёрной тканью, под которой угадывался провал, руки почти истлели. Он шёл медленно, замирая после каждого шага, повисая в позе старого огородного пугала. Надя боялась думать о том, как сильно сдал он за то время, пока её не было.

— Может, он знает, где хозяйка, — голос Смертёныша зазвенел на высоких нотах.

Калека замер у четвёртого края поляны, так что Надя и Пёс оказались прямо напротив него. Его изуродованные ноги дрогнули в коленях — скомканное подобие поклона обозначало приветствие. В странном жесте дёрнулись остатки рук.

— Он боялся, что исчезнет, не увидев тебя ещё раз, — перевела женщина-Кладбище.

— Я поняла, — отозвалась Надя и судорожно вцепилась в ржавый металл, нагибаясь вперёд. — Как ты? Я могу помочь?

— Мы ищем учительницу биологии, — живо перебил её Смертёныш. — У тебя лучший слух в городе. Может, ты слышал её?

Калека повернул к нему провал лица. Чёрная тряпка задралась от ветра. Она, в общем-то, была не нужна ему, она требовалась только затем, чтобы не пугать Надю.