Хозяйка лабиринта

Джульетте не нравился Оливер Аллейн, она не доверяла ему, но решила, что ее долг – сообщить о тайных встречах Годфри. Иногда она ломала голову – а что, если дела обстоят совсем не так, как кажется на первый взгляд? Что, если идет гораздо более запутанная игра? Что, если Годфри и правда агент гестапо? Агент гестапо, притворяющийся сотрудником МИ-5, который притворяется агентом гестапо. От этих мыслей у Джульетты разболелась голова. В таком случае Годфри занимает идеально подходящее место – возглавляет сеть людей с пронацистскими симпатиями. Кукловод. Паук в центре паутины.

Ей очень хотелось посоветоваться с Перри, но Оливер Аллейн велел никому не говорить. Учусь лжи, подумала она. Рифмуется со словом «жив».

Поколебавшись, она напечатала загадочную короткую записку Аллейну: «Мне надо с вами кое-что обсудить». Она отдаст ее мальчишке-курьеру, когда он зайдет. На конверте Джульетта написала: «О. Аллейну в собственные руки».

Она вернулась за пишущую машинку. На сей раз это был отчет Жизели. Однако сей документ едва ли заслуживал названия отчета – это был нечленораздельный шум, похожий на прямую трансляцию из мозга кошки. Впрочем, еще в отчете был неплохо нарисованный шарж на толстяка во фраке, с толстой сигарой в зубах. Под картинкой Жизель нацарапала: «La Proie du soir»

[29]. Что такое La Proie – добыча? В квартире не было словаря Ларусса. Джульетта предположила, что это портрет шведского торговца оружием, которого Жизель намеревалась соблазнить накануне вечером. Видимо, ей это удалось.

Лишь сделав перерыв, чтобы обдумать одиннадцатичасовой перекус (хотя была лишь половина одиннадцатого), Джульетта услышала странные звуки из спальни Перри. Когда Джульетта утром явилась в «Долфин-Сквер», в квартире было тихо, и она решила, что Перри куда-то вышел. Из спальни доносилось шуршание, словно там метался какой-то зверек – крупная крыса или маленькая собачка. Лили тоже услышала шум и насторожилась – встала, склонила голову набок и уставилась на закрытую дверь.

Джульетта подошла к двери и осторожно постучала – хотя, если там крыса или собака, этот стук им без надобности. Никто не ответил. Она осторожно открыла дверь, почти ожидая, что оттуда кто-нибудь выскочит. Но никто не выскочил. Лили, более смелая, толкнула дверь и влетела в спальню. Джульетта последовала за собакой.

Не животное. Перри. Так он все это время был здесь! Он стоял на коленях у кровати, словно в молитве. Он повернул лицо к Джульетте, и она увидела, что оно залито слезами. Может, он заболел? Он походил на раненого, хотя явных ран нигде не было. Лили ободряюще лизнула ему руку, но он сохранял позу отчаяния.

– Сэр, я чем-нибудь могу вам помочь? – спросила она.

– Не можете. Никто не может.

– Возможно, у вас духовный кризис? – рискнула спросить она, очень деликатно – ей казалось, что именно так положено обращаться с людьми, переживающими духовный кризис.

Но Перри расхохотался, и в его хохоте были нотки безумия. Джульетта обшарила глазами комнату (ужасное выражение) в поисках каких-либо объяснений этого внезапного нервного срыва. Но комната не сказала ей ничего. Аккуратно, как в казарме, застеленная постель, аккуратно разложенные гигиенические принадлежности, белая рубашка на вешалке на двери гардероба. Гардероб приковал взгляд Джульетты. Он сдавался вместе с квартирой, или это тот самый, в котором повесилась таинственная первая жена? То-то, должно быть, сюрприз был для Перри, когда он открыл дверцу.

Коленопреклоненный Перри всхлипнул особенно жалостно, и Джульетта, не в силах больше ничего придумать, заварила чай и молча поставила чашку на ковер рядом с ним. Тихо закрыла за собой дверь и вернулась к работе. Оказалось, что вид рыдающего мужчины на коленях – отличное средство от романтических чувств к нему. Ну и гардероб, конечно, тоже.

Через час Перри вышел из комнаты. К нему вернулась обычная сдержанность, хотя вид у него по-прежнему был загнанный и отчаявшийся.

Совпадение ли, что все это случилось на следующий день после прихода двух офицеров из Особого отдела? Они заперлись с Перри в гостиной, а Джульетту изгнали.

– Может, займетесь чем-нибудь на кухне? – туманно сказал Перри.

А может, и не займусь, подумала Джульетта, все еще сердитая на него за вчерашний Веруламий.

– Я пойду выгуляю собаку, – сказала она.

Она оставила дверь в гостиную приоткрытой и потому услышала, как один из сотрудников Особого отдела спросил:

– Мистер Гиббонс, вы можете нам сказать, где вы были вчера вечером?

Джульетта пожалела, что у нее не такой острый слух, как у собаки. Перри что-то пробормотал, и она уловила лишь слова «Министерство обороны». Она прицепила собачке ошейник и вышла. Она точно знала, где был Перри вчера вечером, поскольку сама его видела.

Они с Клариссой сидели за коктейлями в баре «Риволи», в отеле «Ритц». Джульетта изливала подруге свои сильные чувства по поводу римских развалин.

– А, римляне! – презрительно сказала Кларисса, словно при упоминании назойливых друзей семьи.