Хозяйка лабиринта

Он двусмысленно пожал плечами, спрятал фотографию в бумажник и заплакал – тихо, стараясь никого не беспокоить. Это было еще хуже, чем если бы он трясся от подавленных рыданий. Джульетта похлопала его по спине.

– Все хорошо, – сказала она. – Во всяком случае, будет хорошо. Я уверена.

Он был белый от усталости. Она загородила камин сеткой-экраном (нельзя же допустить, чтобы чех сгорел до смерти в ее дежурство) и постелила гостю на диване. Он лег не раздеваясь, даже не разуваясь, и мгновенно уснул, но и во сне продолжал цепляться за чемоданчик. Джульетта осторожно высвободила чемодан у него из рук, подоткнула одеяло и пожелала спокойной ночи.

Скользнув в собственную холодную постель, она с завистью вспомнила про пылающий в соседней комнате огонь. Легкий намек на весну, забрезживший сегодня утром, опять сменился холодным дыханием зимы. Надо было положить грелку в кровать. В такие стылые ночи хочется, чтобы рядом было другое тело – хотя бы для тепла. Только не этот чех, боже упаси. Джульетта подумала про бедную женщину на фотографии. Наверно, она мертва.

Джульетта очень давно не делила ни с кем постель. Иногда случалось, но этих она считала скорее ошибками, чем любовниками. Постоянного мужчины у нее не было с тех пор, как кончились ее сложные отношения со второй скрипкой Северного оркестра Би-би-си. Он был беженец, еврей, и в войну работал слухачом – подслушивал разговоры немецких военнопленных в Кокфостерсе. Конечно, это сказалось на его душевном здоровье. Тем более что немцы часто говорили о концлагерях.

В обязанности Джульетты входило ездить на гастроли с Северным оркестром, и от этого романа у нее в памяти остался в основном торопливый секс на неудобных одиночных гостиничных кроватях средь мрачных мельниц Сатаны[39]. Она вспомнила, как, выйдя из подземного перехода у железнодорожной станции и обозрев закопченный городской пейзаж, сказала своему любовнику: «Иерусалим». Наверно, поскольку он еврей, слово «Иерусалим» значило для него что-то совершенно другое.

Ей казалось, что, поскольку они оба занимались подслушиванием врага, это должно было их сблизить. Но на самом деле их роман был обречен с самого начала. Оба еще только выздоравливали от войны, и, когда они расстались, Джульетта вздохнула с облегчением.

Но сейчас она по нему скучала. Может, она в самом деле его любила, не догадываясь об этом. А в последнее время она начала бояться ужасного конца – превращения в старую деву. Что, если трансформация уже идет и скоро завершится? Джульетта напомнила себе, что случаются вещи и похуже. Например, когда от тебя ничего не остается, кроме мятой фотографии. Или вообще только имя. И даже, возможно, не твое.

Она вылезла из кровати и открыла гардероб, где стояла пара замшевых сапожек – прочных, на молнии, подбитых овчиной. Они очень выручали Джульетту в тяжелые послевоенные зимы. Из уютного гнездышка – левого сапога – она достала маузер, что вручил ей когда-то Перри Гиббонс. Она держала маузер заряженным, но сейчас ее слегка замутило от прикосновения к ручке, особенно ввиду воскрешения Годфри Тоби. («К сожалению, ее необходимо прикончить».) Джульетта положила пистолет на тумбочку у кровати. Береженого Бог бережет.

Офицером, курировавшим операцию Годфри, был, конечно, Перри. Поначалу. Но он уволился из Секретной службы в 1940 году, и после этого Джульетта его почти не видела. Сейчас он писал книги и читал лекции о природе. «Путеводитель по британским лесам» для детей, например. Эту книгу Джульетта прочитала, сделав над собой усилие ради дружбы, – впрочем, к тому времени они давно перестали быть друзьями (если вообще когда-либо ими были). Он часто выступал в передаче «Детский час», где его прозвали «мистер Натуралист».

На тумбочке у кровати стоял маленький транзисторный приемник «Филетта», и Джульетта включила его – очень тихо, чтобы не разбудить гостя. Как и многих британцев, Джульетту перед сном убаюкивал прогноз погоды для судоходства. «Викинг, северная Утсира, южная Утсира, Фортис, в Утсирах сначала южный три-четыре, потом циклонический пять-шесть, переходящий в западный или юго-западный четыре-пять, дождь, затем кратковременные дожди, хорошая»[40]. Когда монотонный голос дошел до Исландии, Джульетта уже крепко спала. И снилось ей не судоходство и не погода в море, а Годфри Тоби. Она шла под руку с ним в парке в сумерках и, повернувшись к нему, увидела, что на месте лица у него черная дыра. Несмотря на этот изъян, он заговорил: «К сожалению, ее необходимо прикончить».

Джульетта вздрогнула и проснулась. Она чувствовала, что к ней подползает что-то гнусное. Злобная тварь, желающая пустить ростки и прорваться на свет. Это была истина. Джульетта не была уверена, что истина ей желанна. Впервые за много лет ей стало страшно.

Второй раз она проснулась в темной пустыне глухой ночи.

О боже, вспомнила она. Джессика Хейсти. Неужели она все еще спит в студии?