Хозяйка лабиринта

Джульетта заварила чаю и запила две таблетки аспирина – теперь у нее в самом деле болела голова. Вчерашняя еда по-прежнему лежала на столике у окна и выглядела теперь уныло. Джульетта взяла яйца и сыр и пустила их на омлет. Потом съела омлет. Иногда приходится жить маленькими шажками. Странный человечек, что пялился на нее вчера у Моретти, ел омлет, запихивал вилкой в рот большие куски, словно сроду не обучался хорошим манерам. Или в прошлом голодал.

Джульетта включила радио, желая послушать новости, и наткнулась на конец «Детского часа». Перри Гиббонс. Ну конечно, кто же еще. Жизнь – не что иное, как длиннейшая цепочка совпадений. Перри рассказывал про жуков. «Посмотрите по сторонам внимательно, дети, и вы увидите, что щитники есть абсолютно везде». В самом деле? Джульетта на всякий случай оглядела комнату.

С самого возвращения из Манчестера она ожидала, что столкнется с Перри. Если не считать нескольких раз, когда она случайно видела его издалека, они не встречались с тех пор, когда он во время войны покинул Секретную службу. («Боюсь, мисс Армстронг, я вынужден вас покинуть».) А вправду ли он ушел из Секретной службы? Или только сделал вид? Второе эффективнее во многих смыслах. То же самое бывает, если притвориться, что ты умер. Тебя оставят в покое, и можно будет жить дальше. Джульетта вспомнила монаха Франциска в пьесе Шекспира и как он советовал Геро притвориться мертвой: «Умри, чтоб жить!» Джульетта видела «Много шума из ничего» в прошлом сезоне в Стратфорде (с Энтони Куэйлом и Дианой Уинъярд; оба были очень хороши). Геро повезло больше, чем тезке Джульетты, которая прибегла к той же уловке. («Кинжал! О радость!»)

Смерть, конечно, – это самый крайний выход. Достаточно просто распустить слух, что ты уехал в Новую Зеландию или Южную Африку. Или (как в случае Перри) что ты в июне 1940 года уволился из МИ-5 и перешел в Министерство информации, окончательно и бесповоротно.

МИ-5 и Корпорацию разделяло, кажется, что-то вроде проницаемой мембраны. Сотрудники свободно переходили из одной в другую и обратно. Хартли до войны работал продюсером в отделе новостей, а Перри теперь регулярно участвовал в передачах «Детского часа». Иногда Джульетта подозревала, что МИ-5 использует Би-би-си в своих собственных целях. А может, впрочем, и наоборот.

«Детский час» завершился обычной концовкой: «Спокойной ночи, дети, где бы вы ни были». «Меж тьмою и светом дня». Час сумерек, если верить стихотворению Лонгфелло, принадлежит детям. Эти оживленные, прочувствованные стихи, однако, внушали Джульетте какую-то необъяснимую меланхолию. Может, то была ностальгия по манчестерским годам, когда ведущей, желавшей детям доброй ночи, была иногда сама Джульетта.

Пробил Биг-Бен, и начались шестичасовые новости. Они напомнили Джульетте, что пора отложить сантименты и заняться делом. Она принесла набор домашнего мастера, в котором был молоток – маленький, годится разве что жженый сахар колоть. Джульетта пользовалась им, когда вешала картины. Она положила «Средневековую деревню» на деревянную доску для сушки посуды и расколотила на куски. «Деревне» не суждено войти в историю. Не первый раз в жизни Джульетте приходилось уничтожать свидетельства чьих-то преступлений. Она полагала, что и не в последний.

В больницу Святого Варфоломея Джульетта явилась примерно в середине часа, отведенного для посещения, неся остатки винограда, свалившегося на нее из рога изобилия «Хэрродса», – лишние веточки отрезаны, чтобы незаметно было, что этот виноград уже кто-то ел.

– О, как мило, – сказала Джоан Тимпсон. – Какой превосходный виноград. Где вы его взяли?

– В «Хэрродсе», – призналась Джульетта.

– О, зачем же вы пошли на такие расходы!

– Глупости, – ответила Джульетта. Она, конечно, не могла сказать, что за виноград заплатила Служба безопасности. – Как вы себя чувствуете?

– Гораздо лучше, спасибо, дорогая.

Выглядит она нисколько не лучше, подумала Джульетта. Выглядит она ужасно.

– Как там «Деревня»? – спросила Джоан. – Все прошло хорошо?

Джульетта уже собиралась лечь спать, когда забарабанили в дверь. В стуке слышалось отчаяние. На двери, между прочим, звонок есть, подумала Джульетта.

Она подошла к двери и спросила:

– Кто там?

– Это Хартли. Открой.

Она неохотно открыла. Он был вдрызг пьян – Джульетта решила, что это эффект бутылки рома, почти пустой, которую он держал в руке. В отношении алкоголя Хартли не был чрезмерно разборчив – он пил абсолютно все.

– Он здесь?

– Кто? – удивилась Джульетта.

– Фламинго, мать его, кто же еще!

– Чех? Павел? Нет, конечно.

– Ты уверена? – Судя по тону, вопрос был не праздный.

– Разумеется, уверена. Я бы заметила. Неужели ты его потерял?

– Он сделал ноги. До Кента не доехал.

Джульетте вспомнились безликие люди в сером. Таких не только в Англии производят.

– Хартли, даже ты не способен так лопухнуться!

– Не я должен был довести его до места, – обиделся Хартли. – И явочную квартиру не я держу. А ты.

Она вздохнула:

– Ладно, заходи. В таком состоянии тебя все равно нельзя отпускать.