Хозяйка лабиринта

Джульетта в этом очень сомневалась. Она знала, чего хочет Нелли. Нелли не хотела ни виру, ни даже фунт Джульеттиного мяса. Она хотела, чтобы та поняла всю боль ее потери. Но я же и так понимаю, подумала Джульетта.

– Все это полнейший абсурд, – сказала она полисмену. – С тех пор прошло десять лет. Собака за это время все равно умерла бы от старости.

О, какая черствость прозвучала в этих словах. Джульетта любила ту собачку всем сердцем.

Ей стало легче, когда мужчина с глазами-камешками уговорил и увел упирающуюся Нелли. Уходя, Нелли обернулась и выкрикнула что-то по-венгерски – судя по звучанию, проклятие.

Джульетта подумала, что вся ее паранойя, все подозрения, что за ней следят, все мысли о «соседях», не говоря уже о смятении, вызванном встречей с Годфри, – все было беспочвенно. Это ужасно смешно, что из всех людей, которые могли бы хотеть ей вреда, врагом оказалась сумасшедшая Нелли Варга, пылающая жаждой мести. Джульетта с ней даже знакома не была. И хочет она отомстить за единственное преступление, в котором Джульетта совершенно не виновна. «Любой в чем-нибудь да виновен», – сказал ей когда-то Аллейн.

Мне следует быть осторожней, подумала Джульетта. Эти слова напишут на моей могиле. Не «Любимая сестра». Не «Она обрела свой вечный Дом». А «Ей следовало быть осторожней».

Все защитные приспособления в квартире оказались на месте. Нитка аранской шерсти из лавки Эккерсли (она пришлась очень кстати), вложенная между косяком и дверью квартиры, никуда не делась. Но когда Джульетта щелкнула выключателем, квартира осталась во тьме.

Неужели она забыла подбросить монеток в счетчик? Но она точно помнила, что вчера подкормила жадную пасть несколькими шиллингами. Она подождала, пока глаза привыкнут к темноте – прием, знакомый со времен военных затемнений, – и начала пробираться через комнату к счетчику. На дне сумочки она выкопала одинокий шиллинг.

– Да будет свет, – пробормотала она.

Счетчик многообещающе щелкнул, явственно завертелись шестеренки, но свет не зажегся.

Едва заметное движение воздуха. Легчайший шорох – словно птичка поудобней устроилась в гнезде. Дыхание. Вздох. Джульетта едва различала силуэт человека, сидящего за столом.

Она втихомолку достала из сумочки маузер и осторожно двинулась к пришельцу. Этого не может быть. И все же…

Человек, против которого она совершила самый тяжкий грех. От внезапного ужаса у нее сжалось сердце.

– Долли? – прошептала Джульетта. – Это вы?

1940

А вот и Долли

– 11 –

ВИКТОР достает карту. Ужасный шорох разворачиваемой карты.

В. Примерно в пяти милях на восток от Бейсингстока. Там ничего не ездит. Приказ Министерства обороны.

Г. (несколько слов не слышно). Понятно.

В. Черт побери, одно беспокойство.

Г. Большое вам спасибо за карту и за чертежи Фарнборо.

В. Я приложил их к этой записке. Я считаю, что записки очень полезны.

Г. Да, да.

В. А здесь развернуты зенитки (видимо, указывает на карту).

Г. Очень полезно. Благодарю вас.

В. (снова шорох). Видите… (шорох) вот здесь.

Г. Да. А что это помечено?

В. Электростанция. А это, между ними, – заводы.

Г. Было бы весьма полезно, если бы вы могли добавить деталей.

В. Их карты уже устарели (не слышно) до войны. Заводы или ангары. Они их собирают…

Г. На заводах?

В. Да, а потом ставят на старом аэродроме, вот здесь.

Г. Истребители?

В. И немного бомбардировщиков. Я думаю, «веллингтоны». Потом их забирают пилоты-перегонщики.

– Вам эта работа не кажется скучной, а, мисс? После всех ваших приключений с миссис С.?

– Честно говоря, Сирил, здесь мне больше нравится.

– Но ведь это хорошо, что их упрятали, правда ведь?

– Да, конечно.

– Много вы уже сделали?

– Да почти ничего. Все этот Виктор с его бесконечными картами. Кучи записей накопились, придется разгребать.