Хозяйка поместья Триани

Казначей как-то дернулся и кивнул. Его взгляд весть вечер не отрывался от директрисы. И я решила оставить их завтра вдвоем. Ну, а что? Они оба заслуживают счастья. Да и вообще хорошая была бы пара. Статный, с сединой на висках темноволосый мужчина и среднего роста женщина с кудрявыми пшеничными волосами. Ну, да, я сводница. Мне это еще в педагогическом говорили.

План на завра был предельно ясен и после ужина мужчины почти сразу уехали по домам. Лавинья ушла укладывать сына, а я, наконец, добралась до книг о гомункулах.

Сначала я взяла книгу из лекарского раздела. Ого! Похоже, гомункулы применяются довольно широко. Так, например, если человек потерял руку, то ее заменяют на гомункульную. Но перед этим придают нужную форму специальным заклинанием. Это делают для того, чтобы она не стала отражением души. А то будет какой-нибудь толстый старый дядя с маленькой мальчишеской ручкой. Как я поняла, мне чародей такого заклинания не читал.

Таким образом, заменяют любую недостающую конечность, убирают шрамы после ожогов. Еще лечат паралич. В смысле не лечат, а переселяют душу из парализованного тела в гомункула. Это тоже весьма распространенная практика, хоть и не дешевая. Со мной чародей провернул нечто похожее.

А еще здесь работает заклинание адаптации, чтобы человек быстрее привык к своему новому состоянию. Оно держится около месяца, а потом рассеивается. Что ж, теперь понятно, почему я так спокойно восприняла новый мир и факт своей смерти на Земле, да и новому телу не удивлялась, только внешности радовалась. Тут просто магия поработала.

Состоит гомункул вовсе не из глины, как принято считать на Земле, а из уплотненной энергии. Она, сливаясь с душой и, иногда, телом, принимая необходимую форму. Потому то и читают специальные заклинания для принятия формы. То есть мне очень повезло превратить эту энергию в человеческое тело, а не, скажем, в паучье. Тут чародей явно сплоховал.

Полученное тело ничем не отличается от себе подобных. Это так в книге завуалировано, сказано, что я могу и рожать, и замуж выходить. Кстати, здесь же говорилось, что такого гомункула могут создавать только маги уровня магистра, а вот Лиофет им точно не был. Отсюда и промашка с заклинанием.

Во второй книге же шли только философские споры на тему "Если тебя переселили в гомункула, человек ли ты еще?". Так что я посмотрела и разочаровано вздохнула. Я уже в гомункульном теле и ощущаю себя человеком, так что теперь хоть заспорьтесь, ничего не изменить. Зато с помощью этого чтива я поняла, что люди, пользующиеся услугами гомункулов, это не афишируют. Как-то не принято. Это как вши на Земле, они ведь точно есть, но у кого — никто не знает.

Я зевнула и закрыла книгу, день был долгим. И завтра будет много работы. Пора отдыхать.

Рынок и правда, являл собой печальное зрелище. Огромный участок чуть в стороне от каменных домов был запущенным и жалким. Похоже, когда-то здесь была целая рыночная площадь, но потом произошел пожар.

Теперь на площади были длинные одноэтажные здания с темными провалами окон, обвалившейся местами крышей, и подкопченными стенами по периметру. В центре площади же стояло несколько длинных и кривых деревянных столов, за которыми стояло семь бабушек и женщин. Продавали они то же, что и у нас на барахолке: молоко, овощи, вязаные носки, рукавицы, какие-то старые вещи, в общем, кто что может. Одеты эти женщины тоже были плохо. С ними надо что-то делать.

Брусчатка, покрытая стеклом, на рынке местами раскрошилась, и ходить было неудобно. Деревья и декоративные когда-то кустарники здесь разрослись и теперь пугали голыми колючими ветками с оставшимися кое-где листьями. В общем, ночью тут страшнее, чем на кладбище.

— Что ж вы в холод такой работаете? — спросила я у бабушки с краю.

— А что ж делать-то? Ежели налоги такие, что в пору побираться идти. Еще и этим окаянным надо каждый раз что-то да оставить. Все ужо позабрали.

— Что же и правда, такие больше налоги?

— Да огромные, это ж двесть рудов каждый месяц, — всплеснула бабуля руками. Я нахмурилась, плата с горожан за месяц в четыре раза меньше.

— А кто ж у Вас налоги собирает?

— Так казначей. Кто ж еще то?

— Маркус Сонхельм? — Маркус обманывает бабушек?!

— Что ты девочка, его же уволил градоправитель. Вот после того как его уволили и поднялись налоги-то, — женщины согласно закивали.

— И давно вы эти налоги платили? — что-то я злиться начинаю.

— Так в прошлом месяце. Мы всегда в конце месяца лично казначею платим. Он к нам сам приходит.

— А он что ж не уехал ее?

— Да куда ж он уедет? Да и зачем? Живет себе спокойненько, ирод, — женщины опять закивали.

— Можешь показать его дом? — я повернулась к самой молодой женщине.

— Могу. Да только зачем? Его только барон-то и может наказать, а он отшельник. Из дому-то в последний раз выходил, еще когда моя бабка молодухой была, — она печально вздохнула.

Нет! Что это за город?! Где порядочные сплетницы?! Такие что расскажут все новости всему городу за час. Тут, похоже, кроме дворян еще никто и не знает, что баронесса.

— Я баронесса Дариэт Триани, Лиофет умер четыре месяца назад.