Хозяйка северных морей

 Светила полная луна, Удача, кажется, снова улизнула по своим делам, но дольше оставаться здесь было нельзя, вода и провизия закончились. Фарватер был пуст, Океан лежал перед ними. Компас восстановить не получилось, но Сергей и без него в полный штиль смог бы найти дорогу.

 —Фадеич, заводи моторы.

 Оба двигателя, чихнув пару раз для приличия, запели свою песнь, быстро прогреваясь.

 Берег отпрыгнул и стал медленно удаляться.

 —Степан смотри! – молодой разведчик, которого разместили на корме, схватив одной рукой фуфайку моториста, другой указывал на чёрную скалу, от которой только, что отвалило из судёнышко.

 Двигатель продолжал работать, но катер стоял на месте как вкопанный. Все, кто был на палубе и в рубке, неотрывно смотрели на скалу. Боцман ничего не понимая  выглянул из трюмного отсека и тоже глядел и не верил своим глазам.

 В свете полной луны на  верхушке скалы был чётко виден барельеф, вырезанный искусной рукой неизвестного камнетёса.

 Сам барельеф был не меньше полутора метров в окружности:

 На капитанском мостике неизвестного парусника были  вырезаны объёмные фигуры двух человек :

 Один, который на переднем плане был молод, не более двадцати лет, на голове  широкая шляпа с плюмажем.  Перевязь от шпаги пересекала его грудь, в левой руке он держал подзорную трубу, а правой ухватился за парапет  мостика.  Глаза Капитана были устремлены в сторону бушующего Океана.

 А вот второй ! Второй была женщина. Она стояла рядом, чуть сзади, касаясь правой рукой плеча мужчины. Высокая статная, молодая, невероятно красивая с золотыми локонами, которые спадали на крутые, налитые здоровьем и силой  плечи.  Её взгляд был устремлён в ту же сторону.

 Барельеф вдруг закачался и, отделившись от скалы, поплыл по воздуху в лунном свете. Это было так необычно и неправильно, что поверить в увиденное было решительно невозможно.

 Каменное лицо Капитана повернулось в сторону  невольных свидетелей, и Ужас сковал сердца всех, кто был на верхней палубе.

 Неожиданно набежавшая тучка скрыла желтоглазую и, барельеф исчез. Мотор взревел, выходя на форсаж, неведомая рука отпустила судёнышко, и торпедный катер совершив прыжок,  умчался в сторону Океана.

 Четверть часа все, кто был на борту молчали, было понятно, что никому ничего не почудилось. Все, всё, видели, вот только поверить, а тем паче рассказать об увиденном ими, было решительно невозможно. Стать посмешищем и трепачом – малоприятная перспектива.

 —А ничего и не было Стёпа, – моргая   и укрываясь от морских брызг и встречного напора ветра, пролепетал разведчик.

 Степан кашлянул. Усмехнулся:

 —Было Витя, всё было. Вот только нужно об этом забыть поскорее и не вспоминать, от греха подальше .

 Встреча с чертовщиной ничего хорошего не сулила, уж это он знал отлично, не первый год на флоте.

 И , как оказалось, в дальнейшем, был абсолютно прав.

 Утром катер  швартовался на причале в Гранитном, где их уже ждали.

***

 —Что было дальше?

 —А ничего хорошего, самолётом в Ленинград и в особый отдел. Через пару дней выяснилось, что тот  портфель с документами, что отбили у немцев – липа. А мы сами были фрицами завербованы.  Никакой бухточки, где мы с вами прятались, нет и быть не может, а отсиживались мы у немцев на эсминце, где нам  портфель и вручили. Между прочим, мне твоё собственноручное признание показывали.

 —Так, я же писать не мог! У меня руки обварены были, ты же сам видел!

 —Видел Стёпа, всё видел. Я такое видел, что и вспоминать не хочется.

 —Понятно! А потом?

 —А что потом?! Расстрел заменили штрафбатом и на передовую, в разведку.  Москва, Ржев. Из нашей роты трое осталось, остальные все полегли. Ранения, контузии, госпиталя, но до «логова»  я всё-таки дошёл, там и войну закончил. А ты, как?

 —Да то же самое. Только у меня гангрена началась, я ничего не помню.  Оклемался в госпитале. Думал без рук останусь. Повезло – выкарабкался, так в Ленинграде и блокаду встретил.

 На завод направили – мотористом, сам знаешь специалистов по двигунам, днём с огнём не сыщешь. Но что-то в личном деле написали такого, что от меня, как от чумного  люди шарахались.

  Как город освободили, хищение на заводе случилось, в соседнем цеху. Ну, меня и забрали. Дали десятку и в Магадан, там с братвой и сошёлся.

 Воровал, сидел, опять воровал, был в авторитете. Сейчас вот завязал.  Женился.  Работаю.  На судоремонтном заводе мотористом.

 Выпили они по полной, не чокаясь и не закусывая. Пили, между прочим, чистый спирт. Степан сам предложил, а «дед» согласился.

 —А ты знаешь Витя, я ведь ещё тогда, в море, когда ты меня на фуфайку хватал, знал, что этим всё и закончится. Место там нехорошее. Лейтенант наш, ещё как катер чинили, говорил, что если бы не эсминец, он  ни в жизнь туда, ни ногой.

 —А что с ним стало?

– Думаю, что шлёпнули, как и твоего командира. А ты знаешь я того капитана, ну который на скале, потом видел,  не живого конечно. Закрою глаза и вижу, как он голову ко мне поворачивает и смотрит прямо в глаза.