Хозяйка замка Ёдо

В день, когда писари перебелили свиток завещания и все формальности были улажены, силы окончательно оставили тайко, речь его сделалась бессмысленной — он начал бредить.

Восьмого дня восьмой луны Хидэёси впал в беспамятство. Сознание время от времени возвращалось к нему, он пытался отдавать приказы ближайшим вассалам, но слов уже было не разобрать. Могущественный властелин превратился в жалкий мешок костей, наступила агония.

Когда разум тайко помутился, Тятя прекратила неусыпное бдение у его ложа и наведывалась в покои умирающего лишь на пару часов в день с Хидэёри. Вместо неё у смертного одра денно и нощно, сменяя друг друга, дежурили пятеро наместников и пятеро старейшин.

В шестнадцатую ночь восьмой луны, в час Быка, Хидэёси Тоётоми скончался на руках у четырёх из пяти старейшин. Присутствовали Иэясу Токугава, Тосииэ Маэда, Тэрумото Мори и Хидэиэ Укита. Тайко было шестьдесят два года.

Дама Ёдо и Хидэёри тоже находились в числе тех, кто стали свидетелями его кончины. Тятя давно примирилась с неизбежностью этого события, смерть старого Хидэёси не стала для неё ударом. Тятю волновало другое: отныне ей предстояло вступить в жестокую борьбу за то, чтобы продолжить растить, воспитывать и защищать своего сына — наследника дома Тоётоми. В Фусими и его окрестностях собрались знатные воины со всех концов страны, и никто не в силах был предсказать, на чью сторону они встанут теперь, после смерти тайко.

Согласно последней воле покойного, его смерть надлежало держать до поры до времени в тайне, а урну с прахом хранить в Амидагаминэ, храме на юго-востоке Киото. Гэнъи Маэда, один из пяти наместников, и настоятель буддийского монастыря с горы Коя организовали скромные похороны.

Остаток лета и начало осени 3-го года Кэйтё[111], после кончины тайко, Тятя провела в Фусими, подле своего сына.

Поскольку о смерти Хидэёси не было официально объявлено, в жизни Тяти и её окружения ничего не изменилось, только в замке теперь царило некое мрачное спокойствие. С наступлением осени Тятя услышала о том, что Госпожа из Северных покоев, чья резиденция по-прежнему находилась в Осаке, дала буддийский обет и приняла монашеское имя Кодай-ин. Вскоре после этого распространилась молва, что дама Кёгоку, проживавшая в Фусими, тоже намерена стать монахиней. Не успели придворные дамы поделиться с Тятей этой новостью, как дама Кёгоку сама испросила у неё аудиенции и сказала, что хочет принять постриг, а затем перебраться из Фусими в Оцу, к своему брату Такацугу.

Тятя не сразу узнала двоюродную сестру — до того исхудала и постарела бедная Тасуко. При упоминании имени Хидэёси её лицо омрачалось, и скорбь эта была искренней. Ещё при жизни тайко Тятю посещала мысль о том, что дама Кёгоку, наверное, единственная из наложниц питает к своему господину глубокое истинное чувство, теперь её догадка подтвердилась. Тасуко всегда держалась скромно, избегала распрей с соперницами, довольствовалась тем мимолётным вниманием, которое дарил ей Хидэёси, и любила его, не требуя ничего взамен. И не было ничего удивительного в том, что она пожелала стать монахиней.

Как и Тасуко, Тятя овдовела, но отныне в судьбах двоюродных сестёр не останется ничего общего. Даме Кёгоку предстоит молиться за беспокойный, мятущийся дух тайко, даме Ёдо — оберегать и воспитывать его наследника. Остаток её жизни будет посвящён тому, чтобы из Хидэёри, в котором смешалась кровь Асаи, Ода и Тоётоми, сделать всемогущего властелина, повелителя страны.

— Когда увидитесь с братом, передайте ему мои наилучшие пожелания и скажите, что я уповаю на его поддержку и помощь господину Хидэёри, — попросила Тятя кузину.

Такацугу был всего лишь скромным хозяином клочка земли в Оцу с мизерным доходом в шестьдесят тысяч коку, но теперь сам факт его существования приобрёл в Тятиных глазах огромную важность. Брат её доброй подруги дамы Кёгоку, муж её любимой сестры Охацу остался для них с Хидэёри единственным союзником, на которого можно было положиться без колебаний.

Незадолго до того как дама Кёгоку покинула Фусими, до Тяти начали долетать тревожные слухи о строптивом поведении Иэясу Токугавы. Он стал открыто пренебрегать последней волей покойного тайко, отступаться от собственных обещаний, чем вызвал гнев Тосииэ Маэды. Ещё поговаривали, что назревает разлад между Мицунари Исидой и другими влиятельными даймё.