Хозяйка замка Ёдо

Тятя немедленно послала гонцов с посмертными дарами в храм Дайтоку на равнине Мурасаки, где состоялись похороны Омаа, и дала себе обещание непременно сходить на могилу, как только в следующий раз судьба приведёт её в окрестности Киото.

С тех пор как Хидэтада занял пост сёгуна, власть клана Токугава крепла день ото дня. В 11-м году Кэйтё[124], через год после его назначения, началось строительство нового Эдоского замка. В 9-м году Кэйтё по приказу бакуфу уже был отреставрирован Фусими силами даймё из западных земель, но Эдоский замок обещал стать ещё более роскошной и внушительной цитаделью. Лучших плотников и каменщиков согнали в Эдо со всех концов страны, три корабля, гружённые каменными блоками, пришли из княжества Идзу. Когда строительство было закончено, в народе шептались, что Осакский замок, которым некогда так гордился тайко, кажется крошечным и незначительным по сравнению с новой неприступной твердыней.

Однако Токугава, для того чтобы увековечить своё могущество, не ограничились двумя замками. В 12-м году Кэйтё было объявлено о строительстве цитадели в Сумпу, колыбели этого рода, через год мастеровые начали трудиться на склонах Сасаямы в провинции Тамба, затем, во втором месяце 15-го года Кэйтё, настал черёд крепости Нагоя.

Официально передав власть сыну, Иэясу перенёс свою резиденцию в западное крыло Эдоского замка, а в 12-м году Кэйтё перебрался в Сумпу, и этот город наравне с Эдо стал политическим центром страны. Все приказы государственной важности отныне исходили из Эдо или Сумпу, а Киото и Осака превратились в обычные уездные городки.

Летом 13-го года Кэйтё[125] Тятя приняла у себя в Осакском замке редкого гостя — Такацугу Кёгоку. Они не виделись десять лет, со дня похорон тайко в 3-м году Кэйтё. Битва при Сэкигахаре и союз Такацугу с кланом Токугава развели их по разные стороны барьера, эти события и нынешнее положение в обществе каждого из них не располагало к дружескому общению. Такацугу, однако же, исправно слал Тяте благопожелательные письма и дары по случаю новогодних праздников и смены сезонов каждую зиму и каждое лето. И всякий раз Тятя вежливо, но с многозначительной краткостью отвечала ему.

Такацугу сравнялось сорок пять, он начал стареть. Благородное происхождение позволило ему сохранить независимость по отношению к бакуфу — Кёгоку не были ни хатамото, ни гокэнин, ни фудай-даймё[126], а Иэясу по-прежнему дарил его своей милостью.

Визит кузена навеял Тяте грустные воспоминания. Во времена битвы при Сэкигахаре поведение Такацугу привело её в ярость, теперь же она вынуждена была признать, что, если бы он сохранил верность тайко и Хидэёри, род Кёгоку давным-давно был бы уничтожен — Такацугу сложил бы голову на поле брани или на плахе, как все остальные.

Она пригласила кузена отобедать. Тем для беседы у них хватало, однако говорили они мало. Такацугу растерял юношескую пылкость, его манеры сделались вальяжными, речь — плавной. Он стал зрелым мужчиной, многого достиг в жизни, но навсегда лишился задора, непримиримости, романтического ореола, которые когда-то так привлекали в нём Тятю. Она всё гадала, что привело кузена в Осаку, и вскоре цель его неожиданного визита прояснилась: Такацугу явился с намерением убедить её в том, что, если в следующий раз сёгун или его отец Иэясу пожелают увидеть Хидэёри в столице, наследник тайко должен будет покориться их воле. Слушая его, Тятя поняла: время, когда она могла противиться приказам клана Токугава, истекло. «Не позволяйте чувству обиды и суетным сожалениям толкать вас в бой за фамильную честь, которая уже ничего не значит», — хотел сказать ей Такацугу.

— Разумеется, я последую вашему совету, — покорно кивнула Тятя. — Благодарю за заботу.

— Зная ваш гордый нрав, думаю, это будет для вас не просто, однако смирение есть первейшая из добродетелей.

«Тот Такацугу, которого я когда-то знала, ни за что не произнёс бы эти слова», — с грустью подумала Тятя. Ей уже не удавалось представить себе, что в молодости она любила этого человека. Кто из них изменился — она или он? И всё же Тятя была рада снова, вот так запросто, пообщаться с одним из старых друзей. Такацугу заночевал в Осакском замке, а на следующее утро, перед отъездом, опять нанёс ей визит. Прежде чем удалиться, он повторил свой совет.

В новом году, 14-м под девизом правления Кэйтё[127], Такацугу покинул сей бренный мир в возрасте сорока шести лет. Его смерть опечалила Тятю, но не стала для неё потрясением. Возможно, не повстречайся они год назад, её скорбь оказалась бы глубже, теперь же в Тятиной душе не было ничего, кроме тёплой сестринской привязанности к воину, который не поленился нанести ей визит только для того, чтобы научить смирению. Соболезнования, выраженные ею в письме к Охацу, были искренними.