Хозяйка заповедника Драко

— А? — Мама сделала вид, что прослушала вопрос, но я видела, что она просто не хочет отвечать.

— Почему ты здесь?

— Банально. На границу по королевскому поручению занесло твоего отца. Это был первый маг, который не воевал. Наоборот, призывал к миру. Я решила познакомиться поближе. Вот до сих пор знакомлюсь. — Мама явно чувствовала себя неловко — это было видно по сжатым плечам и рукам, которыми она себя обхватила.

— Почему ты это скрывала?

— Для твоего блага.

— Почему такого дара нет у Касс или Ллойда?

— У ракхов разрешено иметь только по два ребенка. Им и передается дар.

Я внимательно посмотрела на мать. Я умела считать.

— Ллойд без этого дара.

— Верно. Но я его приемная мама.

— Но Касс я помню еще младенцем!

— Она моя дочь, верно.

— Тогда?..

— Одного ребенка, мальчика, у меня украли имбисы. Вторая ты. Касс уже не получила дара. Именно поэтому, я думаю, у ракхов существует запрет. Он же регулирует численность, чтобы двум взрослым на замену пришло двое.

Я долго-долго смотрела на маму, прокручивая в голове все, что она сказала.

— У тебя был брак там, да? Со стражем?

Анна-Мария Веджвуд посмотрела на меня взглядом хищной птицы, у которой попытались отнять добычу. Так она всегда смотрела на тех, кто задевал ее за живое. Правда, такое происходило редко.

— Да.

— И с ним что-то произошло, так?

Я видела, как крепко сжались мамины челюсти.

Она хотела скормить мне романтичную сказочку, но я очень хорошо ее чувствовала, несмотря на всю сложность наших отношений. Тут было все далеко не так просто.

Два ребенка с даром созидания. Одного украли. И мама вышла замуж за мага, которым легко управлять, осела в столице.

— Ты ищешь брата?

Мама смотрела на меня, не мигая, долгую минуту, прежде чем сказала:

— Да. И теперь ты можешь помочь мне его найти.

* * *

Я работала до рассвета. Вырывала сорняки, выплескивая энергию, что накопилась во мне. Не истрачу — просто взорвусь!

— Брата она ищет. — Я голыми руками рвала острые травы. — Все ради него.

Я понимала, что моя обида эгоистична, но ничего не могла с собой поделать. Как любому ребенку, мне хотелось быть любимой, а не использованной. Ощущать себя инструментом для достижения цели было ой как тяжело.

Когда родители любят друг друга — дети счастливы. Когда ругаются — несчастны. А когда один родитель использует другого, мы все чувствуем, но не можем понять, что не так. А теперь понятно.

Мама всегда держалась так, будто была выше всего этого, выше отца. Я думала, что это из-за чопорности, но нет. Просто она никогда не любила, она использовала.

Хотя нет, она любила того ребенка. Первенца. И теперь хотела, чтобы я помогла найти его.

Я драла сорняки с таким остервенением, что к рассвету очистила огромную поляну.

— Кря? — Эш залег под кустом, обнимая лопатку.

Я запретила им помогать, желая побыть одной, но они не выдержали одиночества. Беспокоились обо мне, наверное. Только они беспокоятся.

Семья же радуется достижениям Ллойда.

Я сама понимала, что нагнетаю, слишком накручиваю себя, но ничего не могла с собой поделать. К обеду я создала десять садовых инструментов, с помощью которых принялась приводить землю заповедника в порядок. Я не ела, не спала, не отдыхала. Мне казалось, что если я остановлюсь, то сдуюсь.

Перед глазами плясали травинки, все становилось одинаково коричнево-зеленым. Поэтому когда я увидела Райяна, то мне показалось это очередным видением измученного сознания.

— Посмотри на себя! — сказал он с упреком, после чего подхватил под коленки, чуть не уронил, потому что на него набросились все ожившие садовые инструменты разом, а потом все-таки поднял меня на руки.

У меня не было сил спорить с видением. Бесполезная трата времени, правда ведь?

— Т-ш-ш, — сказала я.

Почему-то так хорошо стало, будто залезла в любимую кровать под мягкое одеяло. Глаза сами собой закрылись, и я погрузилась в красочные сновидения.

Мы танцевали с Райяном на роскошном балу. Он — хищная грация, я — элегантность и напор. Мы противостояли друг другу взглядами, а наши пальцы тесно сплелись. Кто-то со стороны мог бы подумать, что мы злы друг на друга, но я чувствовала, с какой нежностью имбис гладит мою руку. Будто обещал увлекательное продолжение и бессонную ночь.

Тело ревновало. Почему такое внимание лишь руке? Я глазами пыталась подсказать непонятливому лорду, что нельзя так выделять часть тела, но он словно не замечал. Коварно улыбался.

Я злилась на себя за то, что так тесно прижимаюсь к нему, что двигаюсь все более провокационно, чтобы сжечь Райяна в том же желании, что мучает меня. Поделиться жаждой.

Имбис медленно наклонился к моему лицу, и я вытянула губы для поцелуя. Но он медлил. Мне нужна была рука, чтобы притянуть этого упрямца к себе.

Наконец я не выдержала и выдернула ладонь, и тут же все исчезло. Я будто рухнула спиной на пуховую перину, резко распахнула глаза и огляделась.

Дом в заповеднике. Никого. Вот только обстановка менялась прямо на глазах. Темный пол становился светлым, тяжелый рабочий стол с бумагами — элегантным женским столиком. Кожаный диван оброс мягкой голубой обивкой и стал раза в два меньше в размерах.