Хозяин

– Можно и тут. Жратвы у Кара стопудово не на один сезон наготовлено. Пойла – тоже. И кроваток на нас на всех хватить должно. Запремся изнутри, и никому не откроем. А зима придет – будем костры из мебели палить. Мебели тут много, так что не замерзнем, господа таксеры. Вам, между прочим, прямая выгода из всего этого – от семьи да от детей отдохнете, похолостякуете. А вот мне, – я поднял «Берету» и пару раз выстрелил в электрощиток. Тот заискрил, и свет погас, – мне больше нравится у меня дома. Мне там уютнее.

На ощупь прокравшись к двери, я вполголоса – в темноте почему-то всегда хочется говорить вполголоса – позвал:

– Идите сюда, парни. Сейчас пару минуток выждем, пока глаза привыкнут, и рванем.

– Куда идти-то? – зло прошипел Комик. – Мог бы предупредить, я бы заранее к двери прошел!

– А так веселее, – меланхолично заметил Ян и чиркнул зажигалкой. – Я сюрпризы люблю.

Когда озвученная пара минут, по моим прикидкам, истекла, я распахнул дверь и пулей вылетел наружу.

Получилось неплохо. За исключением того, что одна деталь осталась неучтенной – расстреливая щиток, я лишил освещения не только внутренности, но и периметр. В результате чего споткнулся и зарылся лицом в какой-то пахучий куст. Слава богу, не розовый.

Мое появление было встречено автоматными очередями. Короткими, с трех сторон. Откуда именно стреляли, разобрать не сумел, потому как слишком увлекся полетом.

Быстро откатившись метра на два в сторону, вжался в землю и затих, выжидая. Автоматы слегка поплевались туда, где я только что лежал, и снова умолкли. Откуда стреляли, снова не приметил. На сей раз был занят перекатыванием собственного тела в более безопасное место.

Зато приметил Ян. Он не решился повторить мой трюк относительно выхода на открытое пространство (как, кажется, и Комик), и все это время проторчал в здании, наблюдая за происходящим через распахнутую дверь. С улицы его невозможно было разглядеть, а вот он увидел многое.

В том числе – одного из стрелков. А потому выдвинулся слегка вперед и всадил четыре пули куда-то в район памятного розового куста. Автоматчики яростно обрушились на него, оказавшегося слегка подсвеченным со стороны двора, но теперь их было только двое. Я хотел порадоваться этому факту, но не успел, потому что Литовец удивленно сказал:

– Твою мать! – и упал с крыльца. Судя по тону, ему, как любителю сюрпризов, данный пришелся не по вкусу.

Это было вообще ни в какие ворота. Вытащив из-за пояса ПМ, я, с пистолетом в каждой руке, рванулся туда, где притаился один из стрелков. На сей раз сумел его приметить – благо, стреляли не по мне и я поимел возможность наблюдать, ничего не опасаясь.

Атака удалась. Мужик с «Калашом» даже не стал отвечать на мои выстрелы. Кажется, с ним удалось покончить сразу. Его напарник попытался отомстить за соратника, но я, удовлетворенный достигнутым, уже лежал на газоне, вжавшись мордой в землю и укрытый за телом только что утихомирившегося противника. Надо отдать должное последнему из оставшихся стрелков – его огонь был довольно точен. Сквозь треск выстрелов я несколько раз уловил, как автоматные пули несколько раз вонзились в тело Каровского охранника. На благо последнего (хотя – какое это благо, о чем я?!), тот был уже мертв, и ему было пофигу, сколько раз в него попал бывший корешок.

А затем снова воцарилась тишина, нарушать которую не хотели ни я, ни автоматчик. Пошевелиться – значит, выдать себя. Выдать себя – значит, предложиться в качестве мишени. Не самая заманчивая перспектива.

Я не знаю, что там думал относительно продолжения вечерней программы мой визави, зато Комик, кажется, вообще не думал. Относительно ушиба его головного мозга я попал если и не совсем в точку, то где-то очень рядом. Потому что он не таясь вышел на крыльцо и в полный голос осведомился:

– Мужики, уже все? Вы где?

– Идиот! – проворчал я в землю.

Автоматчик от комментариев воздержался. Вместо этого поднялся на одно колено и выпустил по Комику очередь. Тот, сообразив, что метят в него, подпрыгнул на месте и быстро умчался куда-то. А я, воспользовавшись моментом, расстрелял автоматчика.

Как ни странно, это не заставило Комика вернуться. Видимо, недолгое пребывание в роли мишени окончательно подорвало и без того расстроенную психику коллеги.

Ничего больше не опасаясь, но на всякий случай покрутив башкой по сторонам, я поднялся во весь рост и окликнул:

– Литовец!

– За крыльцом я, – слабо отозвался Ян. – Ранили они меня.

Примерно сориентировавшись, я пошел в направлении голоса.

Литовец действительно сидел за крыльцом, привалившись спиной к стене дома. В темноте отчетливо было видно, как потемнела от крови его светлая рубашка. Да и бледность лица показалась подозрительно сильной.

– Серьезно ранили? – спросил я.

– А я тебе чего – Пирогов, что ли?

– А что – Пирогова тоже ранили?!

– Он сам кончился! Не знаю я – серьезно или не серьезно! В плечо ранили. И в ногу. Кажется, не смертельно.

– Кажется, мы их уделали, Ян, – сообщил я, пристраиваясь рядом с ним у крыльца.