Хозяин

Литовец приподнял руку с «Маузером» и бабахнул. Если бы я сидел не на земле на корточках, а, скажем, на крыльце, то однозначно свалился бы с него – от неожиданности. Потому что после выстрела от угла дома отделилась и рухнула в заросли каких-то медоносов тень человека с автоматом.

– Точно, – подтвердил Ян. – Уделали.

– Черт! – с запоздалым испугом хрюкнул я. – Я и забыл, что они с той стороны кого-то оставить должны были.

– Умный, – Литовец слабо качнул в сторону упавшего стволом «Маузера». Я было подумал – это он в мой огород камень запустил, но после следующей фразы сменщика успокоился: – Решил нас одним махом положить. Если бы автоматом поменьше дергал, я бы его и не заметил.

– Я – тем более, – подтвердил я. – Ты со своей ногой раненной сам идти сможешь?

– Кость вроде не задета, – безо всяких эмоций сообщил он. – Но идти, кажется, не смогу. Мне, кажется, в плече что-то разворотило.

– Плохо, – так же безучастно – эмоции вдруг разом куда-то улетучились – отозвался я. – Ты пока здесь посиди, я пойду трофеи соберу.

Отобрав у подстреленного Яном автоматчика «Калаш», я обошел остальных и реквизировал у них магазины. Получилось небогато – запаса они с собой не взяли, видимо, надеясь покончить с нами быстро. Вложив в руку последнего почти опустевший ПМ и поплотнее зафиксировав рукоять в ладони, я вернулся к своему напарнику.

– Собрал? – спросил он, даже не подняв головы.

– Собрал, – кивнул я. – Жиденько как-то. «Калаш» и четыре полупустых магазина. В доме, наверное, еще есть, только мне туда чего-то не хочется. Цепляйся за шею, поползем к машине. – И я наклонился к нему.

Литовец обхватил меня здоровой рукой, в которой все еще сжимал «Маузер», и мы медленно побрели к воротам.

– Невезуха, – пробормотал он. – Сейчас менты нагрянут, повяжут обоих.

– Не о том беспокоишься, – одернул я. – Лучше о бабе своей подумай. Каких люлей она тебе выпишет, когда ты к ней весь такой раненный вернешься. Здесь, друг, плечом и ляжкой не отделаешься. Здесь тяжелая контузия светит.

– Ох, заткнись, – огорчился Ян, и я заткнулся. Так и ковыляли дальше молча.

Идти было неудобно. Карманы, набитые всяким барахлом, – в основном, автоматными магазинами, – отчаянно стремились стянуть брюки в район колен. Но я стойко не обращал на это внимания. Довел Литовца до машины, долго рылся в поисках ключа и, наконец, отпер дверь.

– Посиди пока здесь, – сказал я, не без труда пристроив его на переднем сиденье. Литовец с явным облегчением откинулся на спинку и уставился в потолок. Я спрятал автомат и магазины в багажник, вернулся к нему и осторожно вынул из ладони «Маузер». – Дай-ка мне. Пойду, Комика посмотрю. Он, вроде, убежал, но хрен его знает – может, вернулся. С дурака станется.

Ян промолчал. Видимо, тратить силы на разговор ему не хотелось. Или уже не моглось. Я быстрым шагом вернулся во двор особняка, нашел один из трупов и, вложив «Маузер» в его руку, сжал пальцы. Идиотизм, конечно, но кто знает – может, сработает. А может, родная милиция в этом дерьме вообще ковыряться не будет, вполне удовлетворившись тем фактом, что братва перестреляла друг друга.

– Комик! – вполголоса позвал я, выпрямившись. – Комик, ты здесь? Или ты совсем убежал?

Видимо, он убежал окончательно. В то, что его подстрелили, как-то не верилось. Смертельно раненные так высоко не прыгают и с такой скоростью не бегают. Спорт – не для них. Я махнул рукой и пошел назад. К тому же где-то вдалеке заверещали сирены. Пришло время уносить ноги.

15

– Слышь, Мишок, а ты что, правда диверсант? – спросил Литовец. Он все так же сидел, откинувшись на сиденье и таращась в потолок, и белая рубаха все больше и больше краснела. Проносящиеся мимо фонари бросали на нее быстрые тени, так что зрелище было слегка апокалипсическим.

– Чего? – не сразу понял я.

– Ты Кару сказал, что диверсантом был. Это правда?

– Давно уже нет, – я отрицательно мотнул головой. – К тому же я подписку давал, так что ты никому не говори о том, что слышал. А то Родина меня не забудет. Ты ведь не хочешь, чтобы обо мне Родина лишний раз вспоминала? Ты ведь друг мне?

Он был мне друг, я это знал, но Родины опасался. Поэтому и подстраховался. Жаль, Комика предупредить не успел. По-хорошему, с него, болтуна и идиота в одном флаконе, и надо было начинать. Хотя, с другой стороны, кто ему поверит, начни он трепаться? С его-то репутацией…

– А чего ж ты, диверсант хренов, так плохо стреляешь? – Литовец попытался хохотнуть. Не получилось, и он закашлялся.

– А ты что, думаешь – нас там стрелять сильно учили? – усмехнулся я. – Диверсия – это тихая пакость противнику. А стрельба не может быть тихой по определению. Зато видел бы ты, как я ножики метаю! Ладно, Ян, забудь. И заткнись – тебе лучше не разговаривать.

Он меня послушался. Временно. Пару минут просидел молча, набираясь сил для новой словесной атаки. А заодно подбирая для нее тему. За темой, впрочем, далеко ходить не пришлось:

– А куда Комик делся?