Хозяин

Об этом ключевом моменте, характеризующем реальную позицию Орджоникидзе накануне февральско-мартовского пленума, мы можем судить благодаря случайности. Именно так, видимо, можно оценить публикацию 21 февраля 1937 г. в газете НКТП «За индустриализацию» статьи профессора Н. Гельперина «Директивы наркома». Этот достаточно откровенный и написанный, что называется, по горячим следам материал успел буквально проскочить в небольшой цензурный зазор, образовавшийся в период относительного замешательства — от смерти Орджоникидзе до появления официальной негативной оценки деятельности НКТП на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б). Через несколько дней после того как Молотов в докладе на пленуме подверг комиссии, посланные Орджоникидзе, резкой критике (о чем будет сказано дальше) заметка Гельперина просто не могла быть напечатана. Да и сам Гельперин не осмелился бы ее написать.

По словам Гельперина, Орджоникидзе вызвал его 5 февраля и попросил отправиться в Кемерово на строительство химкомбината, напутствуя такими словами: «Учтите […] что вы едете в такое место, где был один из довольно активных вредительских центров. Все тамошние честные работники — а их подавляющее большинство — сильно переживают эту историю. Вы сами, наверное, тоже находитесь под впечатлением недавно прошедшего процесса (Орджоникидзе говорил о январском процессе 1937 г. над Пятаковым и другими. — О. X.). Так вот, помните, что у малодушных или недостаточно добросовестных людей может появиться желание все валить на вредительство, чтобы, так сказать, утопить во вредительском процессе свои собственные ошибки. Было бы в корне неправильно допустить это. Мы не получили бы точной картины того, что было, и, следовательно, не знали бы, что и как надо исправлять. Вы подойдите к этому делу как техник, постарайтесь отличить сознательное вредительство от непроизвольной ошибки — в этом главная ваша задача».

Таким образом Орджоникидзе фактически требовал от своих сотрудников не подтверждения материалов, сфабрикованных НКВД, а их экономической и технической экспертизы. Учитывая, что в соответствии с официальными установками все хозяйственные проблемы и провалы однозначно оценивались как результат вредительства, такое поручение само по себе было крамольным. И все же Гельперин действовал в соответствии с пожеланиями Орджоникидзе. По возвращению из Кемерово комиссия представила обширный доклад, в котором совершенно отсутствовали слова «вредитель» и «вредительство». В таком же духе была составлена и записка другой комиссии, обследовавшей под руководством заместителя Орджоникидзе О. П. Осипова-Шмидта состояние коксохимической промышленности Донбасса. Обе эти комиссии успели возвратиться в Москву до смерти Орджоникидзе, который принял Гельперина и Осипова-Шмидта и получил от них подробную информацию.

Несколько иначе получилось с третьей комиссией в составе начальника Главного управления строительства НКТП С. 3. Гинзбурга и заместителя Орджоникидзе И. П. Павлуновского, посланных на Уралвагонстрой. Гинзбург — единственный из участников тех событий, доживший до наших дней, вспоминал: «В начале февраля 1937 г. Серго рассказал мне о событиях на нижнетагильском Уралвагонстрое […] Он предложил мне вместе с Павлуновским […] срочно выехать туда в наркомовском вагоне и детально разобраться в существе вредительской деятельности арестованных строителей […] В середине февраля из Москвы позвонил Серго и спросил, в каком состоянии находится стройка, какие криминалы обнаружены. Я ответил, что завод построен добротно, без недоделок, хотя имели место небольшие перерасходы отдельных статей сметы. В настоящее же время строительство замерло, работники растерянны […] На вопрос Серго: был ли я на других стройках? — я ответил, что был и что по сравнению с другими стройка в Н. Тагиле имеет ряд преимуществ. Серго переспросил меня: так ли это? Я заметил, что всегда говорю все, как есть. В таком случае, сказал Серго, разыщите Павлуновского и немедленно возвращайтесь в Москву. В вагоне продиктуйте стенографистке короткую записку на мое имя о состоянии дел на Уралвагонзаводе и по приезде сразу зайдите ко мне»[706].