Хозяин

Эти показатели были бы еще выше, если бы не огромная смертность в лагерях, колониях и тюрьмах, значительно превзошедшая в 1938 г. показатели предшествующих периодов, за исключением голодного 1933 г. Всего, согласно отчетной документации НКВД, в 1937 г. в лагерях умерло 25 376 человек, а в тюрьмах и колониях 8123 человека. В 1938 г. эти показатели резко возросли — до 90 546 и 36 039 умерших[962]. Однако, как и в других случаях, необходимо отметить, что гулаговские отчеты о смертности, несмотря на значительность цифр, были неполными. Во-первых, в условиях быстрого увеличения количества заключенных увеличивались возможности для разного рода фальсификаций. Обращает на себя внимание, например, резкое увеличение численности заключенных, проходивших в гулаговской отчетности по графе выбывшие из лагерей по неопределенным причинам. Если в предшествующие несколько лет таких фиксировали от 1,2 до 2,7 тыс., то в 1938 г. 16,5 тыс.

[963] Во-вторых, как обычно в периоды массовых репрессий и соответствующих массовых перемещений заключенных, резко увеличивалась смертность на этапах, данными о которой мы пока не располагаем. Статистика Гулага зафиксировала в этот период не только большой приток заключенных из тюрем и следственных изоляторов в лагеря, но и значительные внутрилагерные перемещения (в 1937 г. из лагерей в лагеря было передано почти 215, а в 1938 г. — более 240 тыс. человек), а также обратные перемещения из лагерей в колонии и тюрьмы (почти 44 тыс. в 1937 г. и почти 56 тыс. в 1938 г.)[964]

. Для заключенных такие переброски означали настоящую трагедию. Скученность, грязь, невероятная жара летом и холод зимой, наличие больных (а во многих случаях трупов) способствовали распространению массовых заболеваний и высокой смертности. Люди умирали в поездах, на этапах от железнодорожных станций до лагерных отделений и т. д. Хотя в документах Гулага, как уже говорилось, не удается обнаружить сводных материалов о смертности на этапах, в отчетности о движении лагерного населения обращает на себя внимание разница между численностью заключенных, отправленных из лагерей в другие лагеря и прибывших из лагерей в другие лагеря. В 1938 г. она составляла 38 тыс.[965]

Высокая смертность была не единственным проявлением кризиса, в котором находилась лагерная система в результате «большого террора». Значительная часть заключенных находились на грани вымирания, попадала в разряд нетрудоспособных и полных инвалидов. Среди неработающих заключенных, зафиксированных в статистике ГУЛАГ, обращает на себя внимание также такая категория, как «отказчики», т. е. заключенные, отказавшиеся от выхода на работу. Таких в течение 1938 г. в лагерях числилось в среднем чуть больше одного процента[966]. В число «отказчиков» администрация лагерей могла включать некоторое число больных и раздетых заключенных. Однако в сочетании с распространенным бандитизмом уголовников наличие значительного количества «отказчиков» отражало состояние так называемого «режима» в лагерях. В результате массовых репрессий в лагерях усилилось влияние наиболее жестокой и воинственной части уголовников, которые терроризировали политических заключенных и нередко устанавливали в лагерях свои порядки.

Важным показателем состояния лагерной системы, на который всегда обращали особое внимание высшие руководители страны и НКВД были побеги заключенных. Несмотря на принимаемые драконовские меры охраны и истощение значительной части заключенных, что делало их неспособными к побегам, количество побегов оставалось значительным: 58,2 тыс. в 1937 г. и 32 тыс. в 1938 г. Судя по отчетности лагерей, большая часть беглецов была задержана[967]

, хотя эти отчеты вряд ли в полной мере соответствовали действительности. Администрация лагерей обычно объясняла побеги ослаблением охраны в связи с массовым увеличением численности заключенных. На 1 августа 1938 г. охрана лагерей насчитывала 55 тыс. человек, причем из них 13 тыс. охранников из числа заключенных. Охрана составляла 4,5–5% по отношению к общему числу заключенных в лагерях[968].

Однако наиболее очевидным признаком «неблагополучия» в Гулаге для руководства страны было невыполнение лагерями хозяйственных заданий. Руководство НКВД, поглощенное проведением массовых репрессий, мало интересовалось хозяйственными проблемами. Предприятия, подведомственные НКВД, были дезорганизованы арестами их руководителей, массовыми расстрелами и резким ростом смертности и физического истощения заключенных в лагерях. План капитальных работ НКВД на 1936 составлял около 3,5 млрд руб., выполнение плана капитальных работ в 1938 г. — 3,1 млрд, а в 1939 г. — 3,6 млрд.[969]