Хозяин

После распада СССР теория антиукраинского голода-геноцида получила широкое распространение и стала частью государственной идеологии независимой Украины. Пользуясь широкой поддержкой со стороны государства, украинские историки сумели создать ряд важных трудов по истории голода, а главное — ввести в оборот значительный комплекс документальных материалов[296]. Российские историки, в своем большинстве отвергающие теорию антиукраинского голода-геноцида, доказывают, что эта трагедия имела общесоюзный характер и затронула почти все народы СССР. Однако достижения российских историков в изучении этой проблемы и выявлении новых документальных источников пока выглядят достаточно скромно. Усилий историков-аграрников, объединявшихся вокруг патриархов этого направления В. П. Данилова, И. Е. Зеленина, Н. А. Ивницкого, оказалось недостаточно. Работы представителей этого кружка, таких, как пензенский профессор В. В. Кондрашин, автор самой полной и значительной работы по истории голода в российских регионах, чрезвычайно важны, но немногочисленны

[297]. Дефицит комплексных исследований голода, а также его политической составляющей не позволяют восполнить также всевозможные бюрократические запреты на доступ к российским архивам.

В любом случае дискуссии, несмотря на их политический подтекст, способствовали развитию научной историографии проблемы. В целом преодоленными можно считать упрощенные трактовки причин голода, исходившие из того, что голод был организован на основе прямого приказа из Москвы и что сталинское государство располагало значительными запасами хлеба для предотвращения голода. Один из инициаторов изучения проблемы Р. Конквест в письме авторам новейшей книги о голоде Р. У. Дэвису и С. Виткрофту в сентябре 2003 г. писал, что он никогда не полагал, что «Сталин преднамеренно вызвал голод 1933 г. Нет. Я доказывал, что в условиях неминуемого голода, имея возможность предотвратить его, он следовал “советским интересам” вместо того, чтобы прежде накормить голодающих.

Таким образом, сознательно поощрял голод»[298]. По мнению итальянского историка А. Грациози, выступившего с интересной и стимулирующей дискуссию статьей, столкнувшись с проблемой голода, во многом неожиданного для сталинского руководства следствия коллективизации, Сталин и его окружение на определенном этапе решили использовать эту ситуацию для реализации целей укрепления диктатуры. Подавление Украины путем продолжения и интенсификации реквизиций продовольствия было важнейшей задачей этой политики. Момент смены курса, как считает Грациози, наступил осенью 1932 г., когда в Москве приняли решение «придать голоду в определенных республиках и регионах “плановый” характер (решение, которое современные историки иногда ошибочно считают принятым еще до 1932 г.)». Таким образом, общесоюзный голод 1931–1933 гг. с определенного момента превратился на Украине и Северном Кавказе в голодомор, осознанную и спланированную политику террора голодом

[299].

В ином направлении развивается изучение голода, который охватил в 1931–1933 гг. Казахстан. По количеству жертв в процентом соотношении к численности населения голод в этой республике был самым значительным на территории СССР. Однако, насколько мне известно, никто из историков не ставит вопрос о голоде-геноциде в Казахстане. Важные исследования, проведенные в последние годы, описывают казахский голод как результат насильственной коллективизации и перевода на оседлый образ жизни животноводов-кочевников. Это вызвало массовую гибель скота. Важную роль, как и повсюду, играли непомерные государственные хлебозаготовки, лишавшие кочевников-животноводов, полностью зависевших от закупок хлеба, существенной части продовольственных ресурсов[300]

.

Существенным событием в историографии голода 1930-х годов был выход в 2004 г. книги одного из самых известных и заслуженных историков советской экономики Р. У. Дэвиса из Великобритании и его коллеги из Австралии, специалиста по статистике и демографии С. Виткрофта[301]. Это — фундаментальное обобщающее исследование сельского хозяйства и голода начала 1930-х годов, отражающее уровень сегодняшних знаний о советской аграрной экономике этого периода. В работе Дэвиса и Виткрофта содержатся многие принципиально важные сведения и цифры. Вместе с тем книга вызвала дискуссию на Западе, которая (как и сама книга), к сожалению, остались незамеченными и в России, и на Украине. В основном спор шел о политических аспектах проблемы голода[302]. В дальнейшем изложении я буду использовать положения перечисленных публикаций в той мере, в какой они касаются основного предмета данной книги — изучения механизмов принятия решений и роли Сталина в трагических событиях 1932–1933 гг.