Хозяин

[…] Комендатурой острова были зарыты в землю тысячи килограммов муки, т. к. она находилась под открытым небом и испортилась от дождей. Даже та мука, которая выдавалась трудпоселенцам, попадала не всем. Ее получали так называемые бригадиры, т. е. отъявленные преступники. Они получали мешки муки на «бригаду» и уносили их в лес, а бригада оставалась без пищи. Неспособность или нежелание организовать обслуживание людей дошло до того, что, когда впервые привезли на остров муку, ее хотели раздавать пятитысячной массе в порядке индивидуальном, живой очередью. Произошло неибежное: люди сгрудились у муки и по ним была произведена беспорядочная стрельба. При этом было меньше жертв от оружейного огня, чем затоптано, смято, вдавлено в грязь.

Надо полагать, комендатура острова и ее военные работники, во-первых, мало понимали свои задачи по отношению людей, которые были под их началом, и, во-вторых, растерялись от разразившейся катастрофы. Иначе и нельзя расценивать систему избиений палками, особенно прикладами винтовок и индивидуальные расстрелы трудпоселенцев […]

Такие методы руководства и воспитания явились очень серьезной поддержкой начавшемуся с первых же дней жизни на острове распаду какой бы то ни было человеческой организации. Если людоедство явилось наиболее острым показателем этого распада, то массовые его формы выразились в другом: образовались мародерские банды и шайки, по существу царившее на острове. Даже врачи боялись выходить из своих палаток. Банды терроризировали людей еще в баржах, отбирая у трудпоселенцев хлеб, одежду, избивая и убивая людей. Здесь же на острове открылась настоящая охота и в первую очередь за людьми, у которых были деньги и золотые зубы и коронки. Владелец их исчезал очень быстро, а затем могильщики стали зарывать людей с развороченными ртами […]».

Всего, по оценкам местных работников, из шести тысяч назинских узников страшной смертью погибли от 1,5 до 2,0 тыс. человек[406]

.

Помимо описания ужасной гибели переселенцев на острове Назино, в письме Величко ставился более общий вопрос об осуществлявшейся «чистке» городов: «Беда еще в том, что среди прибывших на трудовое поселение есть случайные, наши элементы. Главная их масса умерла, потому что была менее приспособлена к тем условиям, которые были на острове и на участках и, кроме того, на этих товарищей прежде всего упала тяжесть произвола, расправ и мародерства со стороны рецидива как в баржах, так и на острове и первое время на участках. Сколько их — трудно сказать, также трудно сказать кто [они], потому, что документы по их заявлению отбирались и на местах ареста органами, производившими изоляцию, и, главным образом, в эшелонах рецидивом на курение, однако некоторые из них привезли с собою документы: партийные билеты и кандидатские карточки, комсомольские билеты, паспорта, справки с заводов, пропуски в заводы и др. […]

1. Новожилов Вл. из Москвы. Завод Компрессор. Шофер. 3 раза премирован. Жена и ребенок в Москве. Окончив работу собрался с женой в кино, пока она одевалась, вышел за папиросами и был взят.

2. Гусева, пожилая женщина. Живет в Муроме, муж старый коммунист, главный кондуктор на ст[анции] Муром, производственный] стаж 23 года, сын помощник машиниста там же. Гусева приехала в Москву купить мужу костюм и белого хлеба. Никакие документы не помогли.

3. Зеленин Григорий. Работал учеником слесаря Боровской ткацкой фабрики “Красный Октябрь”, ехал с путевкой на лечение в Москву. Путевка не помогла — был взят.» и т. д.

Точно определить, в какой мере трагедия на острове Назино была типичной, невозможно, так как столь подробные проверки в других местах размещения трудпоселенцев просто не проводились. Однако очевидно, что судьба большинства новых трудпоселенцев была ужасной. Планы создания миллионной системы трудопоселений провалились еще на начальной стадии их реализации. Ситуация стремительно ухудшалась. В начале мая в местах лишения свободы (тюрьмах, колониях, арестантских помещениях милиции, следственных изоляторах ОГПУ), несмотря на предыдущие разгрузки и невероятно высокую смертность, скопилось 777 тыс. человек[407], постепенно умиравших от голода и болезней. В переполненных лагерях в 1933 г. умерли 67,3 тыс. человек, или более 15 % всех заключенных (даже в голодном 1932 г. смертность составляла 4,8 %)[408]. Обреченные на смерть труд-поселенцы дополняли картину. Дальнейшее наращивание террора было невозможно уже по чисто техническим причинам. Это послужило одной из предпосылок корректировки «генеральной линии», рассмотрение которой составляет предмет следующего раздела.

* * *