Хозяин «Галеон-Хауса»

— Возможно… Возможно — нет. Но мне не хотелось бы ее беспокоить по причине, которую я тоже хочу обсудить с вами. Но пока давайте покончим с первым вопросом. Вы понимаете, что возвращенные драгоценности уже не могут быть выставлены на продажу вновь. Даже если их разбить и вставить в другую оправу, они обязательно будут опознаны. Такие камни специально регистрируются на подобных аукционах. Итак, как я сказал, Лео предстояло принять трудное решение. И что бы он сделал, я не знаю.

— Думаю, он бы рискнул. Он любил рисковать, вы знаете. Он получал от этого удовольствие. Возможно, он находил жизнь в безопасности и благополучии слишком скучной.

— Наверное, вы правы, — кивнул Саймон. — Однако я рассматриваю его деятельность как внезаконную и аморальную. Если бы я согласился продолжать эту игру, я рисковал бы не только своей шкурой. И если бы меня на этом поймали, отвечал бы за все не только я один, но и большая часть мужчин Сент-Финбара. А этого я допустить не могу! — Он стукнул рукой по столу, и Андреа поняла, как, видимо, поняли и матросы на «Баклане», что здесь не может быть никаких возражений.

— Но… — размышляла она вслух, — это все не так просто, да? Я имею в виду: хотя вы и не принимали участия ни в одном деле, но вы знаете теперь обо всем. Не стали ли вы… — Андреа запнулась, не решаясь продолжить.

— Косвенным соучастником? — мрачно закончил за нее Саймон. — Да, так и есть. Я должен был бы передать все это в полицию и возместить все, что смогу. Но это принесло бы несчастье моим людям.

— А мы с Мадам? — спокойно спросила Андреа. — Мы тоже знали с самого начала.

Саймон ничего не ответил. Андреа коснулась самого больного вопроса. Теоретически все было просто — он прекрасно знал, как должен был бы поступить. Но сейчас он чувствовал на своих плечах огромную ответственность за деревенских людей, которых один из представителей его собственного рода сбил с пути, и за старую женщину, и юную девушку, которых любил всем сердцем.

— Должен быть какой-то выход, — озадаченно пробормотала Андреа, пытаясь придумать хоть что-то.

Саймон усмехнулся.

— Наверное. Только я еще над этим не думал, — произнес он. — Но это моя забота, не ваша. Я не должен был говорить вам этого, но я не вижу альтернативы.

Наступила тишина. Затем Андреа нерешительно сказала:

— Вы что-то говорили о Мадам?

— Да. — Он поколебался. — Да вы и сами, вероятно, заметили — она медленно, но верно угасает.

Андреа недоверчиво посмотрела на него.

— Я… я думала, что она просто очень устала и ослабла… — Она запнулась. — Но угасает… Мадам умирает? Это невозможно! Здесь… здесь, кажется, Мадам была всегда! Вы… вы вполне в этом уверены?

— Вполне, моя дорогая. — Саймон говорил с сочувствием. — Вы же видите — она не хочет больше жить. Что-то в ней умерло вместе с Лео… а мое решение прекратить его дело оказалось для нее еще одним ударом. В отличие от вас она слишком стара, чтобы пережить кардинальные перемены. Так что… — Он покачал головой.

Андреа представила Мадам, какой она стала после смерти Лео. Она не сказала Саймону, что и сама поспособствовала нежеланию Мадам жить. Не раз та настаивала на том, что Андреа должна выйти замуж за Саймона, и каждый раз слышала в ответ одно и то же: «Я не буду и пытаться женить Саймона на себе!» И что удивительно — с тех пор, как девушка узнала о том, что она не Тревейн, а Полвин, ей стало намного легче стоять на своем. Видимо, Мадам, столкнувшись с двумя людьми, которыми не могла управлять как привыкла, поняла, что ее время прошло.

— По многим причинам, Андреа, — заговорил вновь Саймон, — я хотел бы, чтобы вы немедленно покинули Сент-Финбар. Это было бы лучше для вас и… и легче для меня. Гораздо легче. Но ради Мадам я был бы вам признателен, если бы вы остались. Вы ведь, за исключением меня, да и то, относительно чужого, последняя из ее собственной семьи…

— Вы забыли, что я не отношусь к ее семье. — В голосе Андреа не было горечи, только сожаление о Мадам.

Саймон покачал головой.

— Думаю, вы — самый лучший Тревейн из всех нас, — просто сказал он. — Сильная, но чуткая. Думаю, Мадам привязана к вам поэтому. К тому же вы единственная, кто напоминает ей о прошлом. Так вы остаетесь?

— Я останусь… сколько вы захотите, — твердо пообещала Андреа.

— Я так и думал, что вы это скажете. — Саймон улыбнулся ей тепло и дружески, заставив сердце девушки забиться чуть быстрее.

Но как ей хотелось, чтобы он никогда не говорил, что ему было бы легче, если бы она уехала.