Хозяин Москвы

На улице мне снова поплохело, кофе выветрился. Я зашёл в какое-то кафе и выпил две кружки пива. Потом перед самой работой выпил ещё две. Неумолимо приближался день и мне нужно было появиться на служебном месте. К счастью, телефон молчал – меня никто не искал. Я купил в магазинчике упаковку пива – шесть банок, пачку сигарет, и пошёл в офис.

Я изо всех сил старался не покачиваться. Но так всегда получается – если стараешься, то обязательно выйдет наоборот. И пару раз меня немного занесло в сторону. Я кивал сотрудникам, но задерживал дыхание и не здоровался вслух, чтобы не дышать на них.

В руках у меня был пакет с упаковкой пива. Это было глупо, с чего я решил, что смогу пройти незаметно? Путь через офис к моему кабинету показался мне долгим. Все смотрели на меня, кто мельком, кто задерживая взгляд. Никто не улыбнулся и не посмел пошутить – думаю, это после истории с моим розовым приятелем они оробели. Но и страха в их глазах не было, просто какое-то безмолвное напряжение.

Я зашёл в свой кабинет, бросил пакет на диван и сел в кресло. Но сразу встал, вернулся к дивану, достал банку, открыл и отхлебнул, и снова сел за стол. Закурил.

Хотя я был недавно на улице, только сейчас я заметил, что там дело к весне. Снег ещё не сошёл, но солнце упорно лилось на город, и частью заливалось в мой кабинет, на диван. Я поднялся и встал под божественные струи. Глядя вниз, на крыши, на деревья, я чувствовал, что вот-вот, совсем скоро, случится взрыв весны, и всё внезапно покроется почками и травой.

***

В общем, в итоге я сидел на диване, пил пиво и со слезами умиления смотрел телевизор.

– Моя Машенька, моя милая, – бормотал я, роняя слезы на грудь.

Периодически я вытирал рукавом сопли и издавал рыдающие звуки.

Не знаю, что меня так разобрало. Накатила печаль, какая-то ужасная милота, сентиментальность и жалось к себе. Сидя там на диване, в слезах и соплях, я как бы созерцал обречённость своего существования, тщету моих надежд и мечтаний.

Тут я вспомнил, что Мария наверняка когда-то была маленькой девочкой. Белобрысой девчонкой с ямочками и синим взглядом. Мелкая хулиганка, любимица бабушек и дедушек. Как и все почти дети, она смотрела на мир с верой и надеждой, и улыбалась ему!

А что потом? А потом началось всё это… Какие-то бесконечные похотливые мужики, стрессы, зло, и работа-работа-работа…

Тут я зарыдал в голос, но спохватился, испугавшись, что меня могут услышать подчинённые. Я промокнул глаза каким-то документом, открыл последнюю банку и закурил. Подумал, что какой-нибудь идиот обязательно бы сказал: «не последнюю, а крайнюю».

По телевизору показывали сюжет об установлении демократии в Республике Косово. Малолюдные улицы, по которым едут танки, разбомблённые дома. Появляется бодрое лицо корреспондента:

– Фактически за одни сутки, благодаря умелой тактике наших вооружённых сил в Республике Косово установлена Православная демократия! Люди ликуют! Наконец-то они смогли сделать свой выбор!

Снова появилась Мария.

– Привет, милая, – махнул я ей.

– В связи с установлением в Республике Косово православной демократии противники референдума срочно созывают Совет Безопасности ООН…

Я нашёл под диваном телефон и набрал батюшке.

– Алё, духовный отец…

– Чего тебе, давай быстрее, у нас экстренное заседание.

– Я спросить только хотел, что такое православная демократия.

– Что у тебя с голосом?

– В смысле? – я похолодел.

– Нажрался?

– Да что вы! Я на работе!

– Как будто ты не жрёшь на работе!

– Да я не…

– Чего не? Не, не, не… Ни бе, ни ме. Давай, закройся там, и не выходи пока все не разойдутся. Потом на такси домой езжай. Всё!

Я бросил телефон на ковёр.

– Козёл.

Он меня разозлил. Я хотел по-человечески. А он как всегда.

Пиво кончилось, Мария исчезла. Шла реклама предстоящих выборов.

«А ты уже выбрал участок для голосования? – спросил голос из телевизора. – Помни, что за бойкотирование выборов полагается от трёх до пяти лет колонии строго режима».

– Что за блядь! – воскликнул я и схватил телефон, чтобы позвонить батюшке, но вспомнил, что только что звонил ему и чем это кончилось. Я явно не поспевал за новостями. Они сыпались на меня как метеоритный дождь. Я поболтал пустую банку. У Мариночки есть ещё коньяк. Но коньяк сейчас совсем никак. Вот пива я бы ещё выпил.

Я встал и решительно направился двери. Открыл её, встал на пороге.

– Уважаемые коллеги, – сказал я, и тут заметил, что над моей головой струится сигаретный дым. Он вытекал из кабинета, и это было красиво, как на старых китайских акварелях.

Сотрудники обратили на меня свои заготовленные взоры. Я усмехнулся.

– Кто из вас может точно объяснить, что такое православная демократия? Тут мне поставили задачу сверху, я хотел сам, но решил дать кому-нибудь из вас шанс.

Никто не отозвался. Они просто молча смотрели.

– Ольга, через десять минут жду в кабинете с текстом. Марина, зайди.

И я скрылся в кабинете.

Зашла Марина. У неё другой взгляд, чем у них.

– Марина, извини, но могла бы ты сходить за пивом?

– Иван Сергеевич, я секретарь вообще то, а не курьер…