Хозяин острова Эйлин-Мор

Стальные кулаки Миллера не оставляли шансов, он тут же пересчитал капитану ребра, но за миг до того, как потерять сознание от боли, Нэрн почти достал ножом печень Миллера. Очнулся он привязанным к носовой мачте, а Йен, зажав левой рукой рану, вел судно к Мангерсте. Пришвартовав шхуну, он притащил кассу из капитанской каюты. Не слушая проклятья, взломал жестяной ящик и выудил несколько монет.

– Смотри, Нэрн! – Он помахал перед носом капитана кулаком с зажатыми деньгами. – Я взял только свое жалование. – Йен разжал ладонь и выудил полшиллинга. – На ремонт замка. Все по-честному.

Монетка со звоном упала в корабельную кассу. Йен сунул деньги в карман, подхватил на плечо свой рундучок и, пошатываясь, сошел на берег.

– Тебе конец, Миллер! – крикнул Нэрн, морщась от боли в сломанных ребрах, но злость была сильнее. – На каторге сгниешь!

Йен и ухом не повел. Он шагал с рундуком на плече, зажимая огромной ручищей дыру в боку, а по трапу за ним тянулась лаковая цепочка бурых капель крови. Крепким он парнем был на земле, а в море – и подавно.

Нэрн не исполнил свою угрозу, но обиду не забыл. Он едва сдерживал радость, когда руки Миллера исчезли в пасти Хозяина, когда с хрустом переломились плечевые кости в ненасытных челюстях. Вопль невыносимой боли врага был ему слаще любой музыки. Справедливость восторжествовала – его, Нэрна, справедливость. Кулаки, сломавшие ему три ребра, теперь перевариваются в желудке ненасытной твари. Он морщил лоб и напрягал щеки, но непослушные губы растягивались в довольной улыбке, и со стороны могло бы показаться, что у Нэрна судороги, но на него никто не смотрел. Охотники не отрываясь следили за казнью. Хозяин рассеянно двигал челюстями, перемалывая крепкие ручищи с синими якорями, экзекуция кончилась.

Нэрн подхватил искалеченного и больше неопасного Миллера. Жадно втягивая ноздрями воду, насыщенную головокружительно сладким запахом вражеской крови, он зашептал ему в ухо:

– Йен, старина, мне очень жаль. Я не желал тебе подобной участи.

Его горячий шепот прорвался сквозь крик, вполз в бурлящий, ополоумевший от невыносимой боли мозг Миллера, прохладой змеиного брюха пригасил жар обнаженных нервов.

– Я твой друг, Йен, – говорил Нэрн, унося его к яме. – Я позабочусь о тебе, как забочусь обо всех наших искалеченных братьях.

«Фунтов сто тридцать, – думал он, оценивая тяжесть в руках, – и почти без жира».

Глава 17. Йен

1902 год.

Уже три года Йен лежал в центре ямы. Он часто видел Нэрна, и каждый раз его бывший капитан являлся не с пустыми руками. Постепенно забылась драка, холод ножа и пылающая боль в боку. Размылась и причина их стычки, растворилась в галлонах пролитой крови – своей и чужой. За давностью лет, за всем пережитым, она казалась мелкой и незначительной.

Труп лежал ничком. Йен подсунул под него обрубок культи и перевернул на спину. Открылось сведенное судорогой лицо с обожженной кожей, в распахнутом рту тускло блеснули мелкие загнутые клыки.

– Охотник?.. – удивился один из калек.

– Ребенок?.. – спросил другой.

Третий молча облизнулся.

– Шон Броди… – потрясенно прошептал Йен. – Сын моего лучшего друга.

– Мы разделяем твое горе, – проникновенно сказал первый.

– Я могу прочесть отходную молитву, – предложил второй.

– Я возьму эту ногу. – Третий потянулся кончиком языка к торчащей из штанины лодыжке. – Похож на вяленую треску у Аннабели. Эх, жалко, эля нет! – Он расхохотался, но сразу закашлялся и умолк, придавленный культей.

– Мы не будем его есть, – веско сказал Миллер.

– Ты не слишком много на себя берешь, Йен? – просипел придавленный третий.

– Нет, приятель.

Йен отпустил своего голодного собрата по несчастью.

– Мы не будем его есть, – повторил он, – мальчик еще жив.

Глава 18. МакАртур

1902 год.

Лорна лежала на белом песке, раскинув в стороны руки, и придонное течение шевелило ее седые космы. Голая, сморщенная старуха с грудью, похожей на два серых лоскутка, и впавшим животом. Пройдет совсем немного времени, и тело напитается силой, кожа станет гладкой и упругой. Изменения уже начались. Впалый беззубый рот растянулся почти до ушей в дьявольской улыбке. Губы истончились. Между пальцами рук появились тонкие перепонки.

Наступило утро. Хозяин вытащил из грота одного из матросов и унес в свою пещеру. Бедняге не повезло оказаться выносливым, и его крики долго терзали уши. Насытившись, Хозяин лег спать. Остальные охотники тоже расползлись по своим норам.

Мой внук, маленький мальчик, у которого впереди была вся жизнь, стал кормом для чудовищ. Лорна, парализованный полутруп, могла отправиться к праотцам со дня на день, но теперь будет жить вечность. Вечность охотника: от укуса в шею до падения в яму в виде живого обрубка. Где справедливость? Не было ее на суше, нет ее и тут, на морском дне.

Пальцами ног я ощутил движение воды. Шевельнулась рука Лорны, и старуха зажмурилась. Я понимающе хмыкнул. Я тоже, когда очнулся, ощутил, как давит на глазные яблоки вода, и долго боялся открыть глаза.