Хозяин Спиртоносной тропы

Та, недолго думая, схватила стоявший у крыльца колун, нарочито подняла над головой. Назревала схватка, в которой итог был однозначен: так или иначе Катя все равно поколотит Мишку. И все же Мишка отмахивался, она колотила колуном по метле. Оба высказали друг другу все, о чем думали и знали. Пока «дискутировали», непонятно откуда спикировал ширококрылый коршун и, подцепив колбасу когтями, тяжело потащил ее в ближайший колок.

Напрасно Катя и Мишка кричали, махали, бежали через огород по грядам за наглым вором. Тот был равнодушен. Поблагодарив незадачливых любителей колбасы громким клекотом, скрылся за пригорком.

Проклиная пернатого разбойника, Мишка и Катя еще какое-то время ждали неизвестно чего.

— Как думаешь, вернется? — подавлено спросила Катя.

— Ага. За курицей, — с иронией согласился Мишка и пошел назад. Катя за ним.

Возвращались молча, не оскорбляя друг друга и не претендуя ни на что: делить-то нечего.

— Сдохнет, наверно, — с грустью покачала головой Катя, жалея коршуна.

— Почему? — не поворачивая головы, удивился Мишка.

— Так там колбасы килограмма три, к тому же копченая. Обожрется.

— Ну да, жди к Пасхе! У нас вон прошлой осенью к Покровам свояк дядька Митька из деревни свиной копченый окорок привозил, как батя заказывал. Пока они в избе спирт пили, сани с конем в ограде стояли. Дамка окорок съела подчистую, и ничего, до сих пор живая. Еще просит.

— Так то собака, а тут птица!

— Ну, коли так, Кузьке скажи, пусть почаще кидает. Только не с таким запалом, а потише, чтоб в ограду падала. И тогда, когда я дома буду.

— Ох, ты, Мишка, и зануда, — беззлобно проговорила Катя и попросила: — Лестницу помоги домой утащить.

— А у тя че пожрать есть? А то ить я с твоей колбасы до конца смены не протяну.

— Пошли. Картошка с утра осталась, — пообещала Катя, взявшись за один конец лестницы. Мишка — за другой.

— Как ты ее перла? — удивился. — В тебе силы — как у коня! Еще меня хотела отмутузить.

— Да тебя-то бы я не шибко. Только руки переломала бы, и все.

— Ну, ты и холера, Катька! Не завидую тому мужику, кто с тобой жить будет.

— А не надо завидовать. Я свово мужа любить буду. А когда любят — не бьют.

По дороге прошли в ограду к Рябовым и Собакиным. Поставили лестницу на место. Катя дала Мишке в сковороде ту самую картошку, что утром не стал есть Кузя. Тот, наворачивая ее за столом, довольно мычал набитым ртом. Скрестив руки, Катя сидела на чурке на крыльце. В это время приехал Кузя. Привязав Поганку у ворот, вошел через ворота, удивленно уставился на Мишку, потом на Катю, вспомнил, что они с Мишкой враги, сдвинув брови, строго спросил:

— Что это он у нас тут жрет?

— Картошку с салом, — облизывая языком сковородку, ответил довольный Мишка.

— Дома своего нету? Или не кормят?

— Не выбрасывать же собакам, коли ты не хочешь, — холодно проговорила Катя.

Кузька бросил на нее злой взгляд, выскочил за ворота, залез на Поганку, погнал ее прочь.

— Что это с ним? — поднимаясь из-за стола, в удивлении спросил Мишка.

— Колбасу жалко, — усмехнулась та, и оба захохотали так, что из избы выскочила бабка Фрося.

Испуганно глядя слепыми глазами по сторонам, с тревогой спросила:

— Катька, что, шубу украли?

Семь заповедей Стюры

Работа у Кузьки не пыльная: катайся туда-сюда между приисками, исполняй поручения да развози бумаги. Землю копать, лес таскать не надо. К седлу привык, к таежной тропе тоже. Вдобавок познание окрестностей будоражит разум. Ежедневно видит ранее не изведанное, знакомится с новыми людьми. Побывал на таких приисках, о которых даже не предполагал, что они существуют. Слушает, о чем говорят старатели, сравнивает местность, где находится то или иное расположение песков. Сопоставляет содержание и пробы того или иного участка. Одним словом, учится в школе или даже в университете под вывеской «Сибирское золотое дело», про которое пока еще нет ни одного учебника. Одно плохо — нет времени и возможности самому взять в руки лопату и лоток, помыть еще не взятую супесь. Добыть несколько заветных крупинок, а может, удивительной и неповторимой формы самородок, от которого бы застонала душа, а в кровь метнулся выброс адреналина. И это Кузьку нервирует больше всего.

Прошло две недели после того, как он ездил в город. Большой срок, чтобы истомиться в неведении, что происходит там, на усадьбе Коробковых. Как себя чувствует Даша и почему не едет, как обещала? Последнее обстоятельство хуже всего: неизвестность рушит все мечты и представления, заставляет не спать по ночам и часто вспоминать о ней. Ему хочется еще раз побывать у нее, но Заклепин молчит, и поездка пока не предвидится.

Кузя не знает, каким словом назвать их с Дашей отношения: простой дружбой, привязанностью или же любовью. Как же тогда назвать его чувства к Кате? Люди говорят, что любить можно только одного человека. Но Даша и Катя, несмотря на противоположность характеров и положения, для Кузи равны: он не может без Кати, но и думает о Даше. Как это понимать и можно ли в этом разобраться — не знает. И от этого ему иногда бывает так плохо, что, кажется, вот еще немного, и он умрет.