— Фу, гадость, — прошептала я и откашлялась.
— А нужно допить, — приказал он и добавил уже мягче: — Ну же, малыш, сделай это для меня.
От его хриплого, глубокого голоса даже голова закружилась, и я послушно допила. Эрик поставил чашку на журнальный столик и снова меня обнял. Двумя руками. И я почувствовала себя почему-то невероятно, безумно счастливой. Откинулась ему на грудь и молчала, слушая, как бьется его сердце. Так мы и сидели несколько минут — в тишине, на диване в кабинете скади. Торшер излучал тусклый свет, но он до нас почти не доставал — рассеивался в двух шагах до дивана. Оставляя нас в интимном, уютном полумраке.
— Не засыпай, — попросил Эрик очень тихо. — Боюсь, когда ты засыпаешь.
— Ты же можешь вылечить меня, — слабо улыбнулась я. — Если будет совсем плохо.
— Не могу, — вздохнул он. — И еще несколько дней не смогу. Да и потом нужно будет восстанавливаться долго, я же не сольвейг.
Я приподнялась, заглянула ему в глаза. Они не лучились иронией, как обычно — взгляд был серьезным и виноватым.
— Прости. Я мог не остановиться. Потерял голову.
— Ты был при смерти. Не нужно оправдываться.
— Нет, Полина. — Он уткнулся носом мне в волосы, и я зажмурилась, боясь спугнуть его. Казалось, сейчас я любым неосторожным движением могу его спугнуть. Он ссадит меня на диван и перестанет обнимать. Вопреки моим опасениям, Эрик прижал меня к себе еще сильнее и добавил: — Мне сорвало крышу не из-за истощения. А из-за тебя.
— Из-за моего кена, — глухо прошептала я. Вспомнился Альрик. Я на остановке — полуживая, сжимающая амулет с замысловатой вязью. Такси. Забор атли, и Влад, вносящий меня в дом. Тогда я чуть не умерла, потому что Первозданный не смог вовремя остановиться.
— Да, — ответил Эрик и снова замолчал.
Я слушала, как тикали часы в углу. Смотрела на пятно света на полу. Дышала и старалась не уснуть.
Я могла погибнуть, потому что самому лучшему мужчине в мире сорвало от меня крышу. Не ирония ли? Кен сольвейга кружит голову, сказал мне однажды Влад. Странно, но я никогда не задумывалась, не придавала значения…
— Какой он? — спросила и подняла голову, желая взглянуть Эрику в глаза. — Мой кен?
Эрик улыбнулся, погладил меня по щеке. Я потянулась — невольно — к его ладони, понимая на ходу, что веду себя жутко неприлично. Ну и что с того? Я чуть не умерла, мне можно.
— Волшебный.
— Волшебный? И это все?
Хотелось подробностей, особенно, когда его глаза блестят, а губы растянуты в улыбке. Мягкие, наверное. Возможно, властные. Требовательные. Жаль, что я этого не знаю.
Я потянулась рукой и все же потрогала его ямочку. Он перехватил мою ладонь, несильно сжал. И тут же выпустил, словно боялся, что может повторить то, из-за чего я чуть не погибла.
— Однажды мне довелось побывать в долине Нила в гостях у одного племени, в котором я искал свою пророчицу. Там я впервые увидел и попробовал небесное безумие. Голубой лотос. Он распускается с рассветом, и нет ничего красивее, чем наблюдать, как вода покрывается этими солнечными цветами. Его запах ни с чем не сравнится. Это сильное психотропное средство — если его правильно употреблять, он дарит эйфорию и погружает в транс. Поговаривают, жрецы африканских племен становятся сильнее благодаря ему. И что, покурив его, хищный может постичь тайные знания.
— И ты постиг? — спросила я. Надо же, какой у меня, оказывается, кен. Цветочный. Волшебный. Неудивительно, что Альрик тогда настолько проникся.
Эрик тихо рассмеялся и погладил меня по волосам.
— Не постиг. Наверное, не достоин. Вот на мне и отразились совсем другие свойства этого цветка.
— Другие свойства?
Он потерся носом о мой нос, приблизил губы к моему уху и прошептал:
— Голубой лотос — сильнейший афродизиак.
Не знаю, как на счет лотоса, но его голос точно такими свойствами обладал. Я зажмурилась и застыла, мечтая, чтобы он прекратил, наконец, говорить и поцеловал меня. Перестал мучить. Заставил снова ощутить себя желанной.
А потом я поняла. Открыла глаза, нахмурилась. Получается, он сейчас что мне сказал? Что там, в долине Нила он под воздействием цветка…
Хотя чему тут удивляться? Эрик не раз намекал, что женщины у него были, парень он не стеснительный. Но почему-то именно в тот момент я ненавидела всех его женщин — и бывших, и настоящих. И, возможно, будущих.
Что поделать, мужчины мира хищных не моногамны. Особенно такие, как Эрик. А он так вообще не хотел отношений. Никаких. Все, что он мог дать — удовольствие. Минутное, яркое, незабываемое.
Оно мне надо? Только болеть потом будет. А я не хочу, чтобы болело. Наелась этой боли — до конца жизни вспоминать хватит.
Опустила глаза. И наконец, увидела свою одежду. Засохшая кровь на рукавах, под ногтями, на повязке. Грязь. Даже волосы спутались и испачкались кровью Эрика. И вспомнился мальчик — маленький, запутавшийся, наполненный злобой зверек.
Правильно ли мы поступили? Действительно ли не было выбора? Возможно…
— Где он? — спросила хрипло. — Тед? Ты…
— Я похоронил его. А сам он находится сейчас там, где и создатель яда. Ты говорила, они знакомы.
Я подняла на него глаза.
— С Таном? Но… зачем?
Эрик вздохнул.