Хозяин Зимы (СИ)

— Близ Полозьих Гор не работают те, кто не практиковал в Великом Лесу. А там духов полно. Стоит отойти на пару шагов за город и вам встретятся штук пять, ещё шаг и их добавится десяток. Сколько Нор не закрывай, а новые появятся. — Радмил наклонился из кувшина подливая оранжевый сок. — Быстро учишься реагировать и распознавать их магию. Не всегда возможно сказать, как и на что она была направлена, но понять, что тут был дух всегда можно. С Гостями сложнее. Человеческие тела перекрывают магию духов. Но по крайней мере, Гостей видно по седым волосам.

— Седым? — Севара едва не подпрыгнула, но сдержалась, лишь крепче сжав кружку. — Точно, у Гостей ведь белые волосы. А что, если Хозяин Зимы — Гость? Тогда ведь вы не смогли бы его обнаружить, да?

— Гости долго не живут. Духи питаются их энергией и жизненной силой. А Хозяин Зимы, если предполагать, что сказки верны, живёт с Эры богов. То есть более тысячи зим.

— Но духи ведь могут менять тела. Вдруг он так и делал?

— Пожалуй. Теоретически, — подчеркнул Радмил, — он мог бы. Но тогда мы бы видели беловолосого человека.

— А если кто-то видел?

— Да, я слышал. Бледный, синеватый с острыми ушами, как у эльфа… Умоляю. Всего-то сказочное описание. Ничего похожего на Гостя. Гости седые, с блеклыми глазами. Они начинают стареть раньше положенного и быстро угасают. Никаких острых ушей у них не появляется.

Севара уставилась в пол, обдумывая услышанное. А ведь у Хозяина Зимы действительно острые уши…

— А эльфы бывают Гостями?

— Нет. Такова особенность их магии. Духи не могут подселиться в их тела.

— А если Хозяин Зимы просто эльф?

— Эльфы, конечно, отличаются долголетием, но… тысяча зим? Самому старому эльфу, я слышал, было около трёх сотен.

— А боги? Боги вечны…

— Боги… Вы нашли с кем поговорить о богах, конечно, — фыркнул Радмил, отставляя кружку в сторону. — Я люблю празднества в их честь, но, знаете, мы, маги, склонны считать, что ваши боги — Великие Магистры. Могущественные маги, но не более.

«Не более», — повторила Севара мысленно, уже по пути домой. Для тех, кто использует магию, обладает силой, всё это «не более, чем». А что насчёт тех, кто не умеет и не может вовсе? Их сметёт чужое могущество. Что противопоставить Хозяину Зимы, кем бы он ни был? Никакой мощи в распоряжении Севары не было. Маги не поверят, как не поверил Радмил. Как противостоять?

«Никак, — подумалось Севаре, — я умру». Ею овладело отчаяние и слабость, принёсшее странное успокоение смирения с ситуацией. Ничего не поделать.

В столовой поместья Оленя и Неждан расставляли посуду, они подняли головы, услышав шаги Севары и улыбнулись ей. Она в ответ помахала рукой, присоединяясь к подготовке ужина и разнося приборы. Вскоре вошли Забава с дедом Ежей, которые смущались больше остальных. Оленя всё же привыкла к хозяйскому обществу, сдружилась, а Неждан… Не в его природе было стесняться.

Очень скоро потекли привычные разговоры и шутки. Севара в основном молчала, улыбалась и следила за каждым, кто сидел сейчас с ней. Совместный ужин успокаивал. Дарил ощущение уюта. Семьи каждого были сейчас в другом месте, каждый был по-своему одинок. Однако в тот вечер, кажется, впервые, все почувствовали тепло и радость единения.

В конце вечера, Севара поднялась в кабинет. Ужин с домашними напомнил ей о своих родственниках. Она была счастлива, что успела побыть с ними, узнать, что сестра скоро станет матерью, что младший брат будет обучаться магии, что бабушка счастливо попивает чай в беседке.

Допоздна Севара писала им письма. Она боялась, что может исчезнуть неожиданно, недодать им что-то. Когда готовы были три конверта, Севара взяла ещё один лист бумаги и начала писать тому, от кого за всё время так и не получила послания:

«Дорогой Годияр»…

Глава 13. Мёд и мята

Прошло больше декады с тех пор, как письма были отправлены. Ответы от сестры и бабушки не заставили себя ждать, а младший Яшар за это время прислал два: одно он отправил до получения послания от Севары, второе — после. Годияр же всё ещё молчал. Хотелось верить, что он напишет, расскажет, как он, что делает. Оставалась надежда на то, что старший брат слишком занят или нерешителен, что он просто думает, как наилучшим образом составить письмо.

Севара же отныне все дни проводила в тревоге, усталости и мерзком для неё смирении. Она в полной мере ощущала себя девой в беде, запертой в башне — отвратительное положение жертвы. Однако, придумать, что сделать, было для неё невозможно.

Порывы уехать подальше останавливались ровно тогда, когда превращались в твёрдую решимость. Севаре чудилось, что Хозяин Зимы стоит подле неё, не давая сделать и шагу. Сердце холодело и сдавливалось, будто-то чья-то рука сжимала его, а низкий бархатный голос шептал: «Ты моя».

Севара не хотела ему принадлежать. Она сбегала от звания невесты. Она уже сбегала от родного брата, желавшего выдать её замуж. Для кого-то подобное в радость, конечно, но не всем подойдёт путь верной жены.