Храм Луны

Желтые, белые — какая разница? Мы же все одинаковые, правда? Нет, сэр, ни за что не заставите вы Чарли Бэкона делать для вас черное дело. Уж лучше быть сумасшедшим, чем впутываться в такое варварство.

Мы доехали, его монолог прекратился, и до конца дня Чарли погрузился в прослушивание секретных сообщений на своем транзисторе. Это не мешало ему, тем не менее, радоваться морской прогулке, да и я, вопреки всему, почувствовал прилив бодрости. В нашей печальной миссии была некая странность, которая каким-то образом гнала мрачные мысли, и даже миссис Юм за всю дорогу сумела не проронить ни одной слезы. Особенно запомнилось мне, как хороша была Китти в своей коротенькой юбочке, как ветер играл ее длинными черными волосами и как доверчиво лежала ее изящная маленькая ручка в моей ладони. На пароме в то время дня народу было мало, зато много было круживших в небе чаек. Когда вдали показалась Статуя Свободы, я открыл урну и вытряхнул пепел в воздух. Белые, серые и черные хлопья легкими облачками разлетелись в разные стороны и в мгновение ока исчезали. Чарли стоял справа от меня, а Китти — слева, обнимая миссис Юм. Все мы провожали взглядом беспорядочно разлетавшийся пепел, пока он не исчез в пространстве. Чарли повернулся к сестре.

— То же самое ты сделай и со мной, Рита, — попросил он. — Когда я умру, хочу, чтобы ты сожгла меня и прах развеяла по воздуху. Очень торжественное зрелище — летишь и развеваешься во все стороны сразу. Ничего торжественнее не видел.

Как только паром пришвартовался к острову, мы пересели на другой и вернулись в город. Миссис Юм заранее приготовила для нас прощальный обед, и не прошло и часа после возвращения, как мы уже сели за стол. Все закончилось. Мои вещи были упакованы, и сразу после трапезы можно было уже навсегда покинуть дом Эффинга. Миссис Юм собиралась остаться на то время, пока будут улаживаться все дела с недвижимостью, а потом — если все пойдет хорошо, сказала она, подразумевая завещательный отказ, который она должна была получить — она переедет с Чарли во Флориду и начнет новую жизнь. Уже раз пятьдесят она говорила мне, что будет рада видеть меня в этой квартире столько времени, сколько я захочу, и уже в пятидесятый раз я отвечал ей, что у меня есть где жить: у одной из подруг Китти. Что я думаю делать дальше? — интересовалась она. Чем буду заниматься? Говорить ей неправду не было нужды.

— Еще не знаю, — сказал я. — Мне надо подумать. Но что-то обязательно подвернется, и надеюсь, скоро.

Мы прощались с искренними объятиями и слезами, обещали никогда не терять друг друга из виду, но, конечно же, обещания не сдержали. Больше я ни разу не встречался с миссис Юм.

— Ты замечательный молодой джентльмен, — сказала она, когда мы уходили. — Никогда не забуду, как ты был добр к мистеру Томасу. Такого доброго отношения он и наполовину не заслуживал.

— Каждый заслуживает доброго отношения, — ответил я. — Кто бы он ни был.

Мы с Китти уже выходили из подъезда, когда нас нагнала миссис Юм.

— Чуть не забыла. — Она перевела дыхание. — Мне велено было кое-что передать вам.

Мы вернулись в квартиру, миссис Юм открыла шкаф в коридоре и взяла с верхней полки помятый коричневый пакет.

— Мистер Томас дал мне его месяц назад, — сказала она, — и просил передать вам, когда вы будете уходить.

Я сунул было пакет под мышку и хотел идти, но Китти остановила меня.

— Неужели тебе не интересно, что там? — спросила она.

— Я думал посмотреть, когда мы выйдем. А вдруг это бомба?

Миссис Юм рассмеялась:

— Правда-правда. От старого мошенника и этого можно ожидать.

— Вот именно. Шуточка под занавес, с того света.

— Ну, если ты не хочешь, то я открою пакет, — сказала Китти. — А может, там что-нибудь хорошее.

— Видите, какая она оптимистка, — с улыбкой сказал я миссис Юм. — Всегда надеется на лучшее.

— Пусть откроет, — заинтересованно вступил в разговор Чарли. — Держу пари, там лежит ценный подарок.

— Ладно, — я протянул Китти пакет. — Раз мое решение не прошло, передаю тебе все свои привилегии.

Изящным движением Китти раскрыла горловину пакета и заглянула внутрь. Взглянув на нас, она на миг замялась, а потом просияла широкой торжествующей улыбкой. Не говоря ни слова, она перевернула пакет и стала высыпать содержимое на пол. Полетели деньги, бесконечный поток старых мятых купюр. Мы молча смотрели, как у наших ног ложатся десяти-, двадцати- и пятидесятидолларовые бумажки. Все вместе составило более семи тысяч долларов.

6